Letter 3293: Difference between revisions
m (1 revision imported) |
No edit summary |
||
| Line 7: | Line 7: | ||
|Publication={{bibx|1947/31|Бюллетень Дома-музея П. И. Чайковского в Клину}} (1947), No. 1, p. 36<br/>{{bib|1974/53|П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений ; том XIV}} (1974), p. 156–157 | |Publication={{bibx|1947/31|Бюллетень Дома-музея П. И. Чайковского в Клину}} (1947), No. 1, p. 36<br/>{{bib|1974/53|П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений ; том XIV}} (1974), p. 156–157 | ||
}} | }} | ||
==Text== | ==Text and Translation== | ||
{{Lettertext | {{Lettertext | ||
|Language=Russian | |Language=Russian | ||
|Translator= | |Translator=Brett Langston | ||
|Original text={{right|''22 июля [18]87''<br/>''Аахен''}} | |Original text={{right|''22 июля [18]87''<br/>''Аахен''}} | ||
Может быть, Вы уже узнали, дорогой Михаил Михайлович, что я 6-го июля неожиданно должен был покинуть Боржом и ехать в Аахен, куда меня вызвал больной друг мой. Не буду Вам описывать, как тяжело мне было расставаться с чудным, насиженным уже уголком и с милыми людьми, среди которых я жил. Всю дорогу я неистово протосковал—просто до слез было обидно. Здесь мне не до тоски! Я оказываю такую пользу моему другу, я оказался до того необходим ему, — что сознание всей значительности для него принесённой мной маленькой жертвы, заставляет мириться с грустными обстоятельствами. У вижу Вас не ранее конца октября и с величайшим удовольствием помышляю о свидании с Вами и с Варварой Михайловной. Если Вы ради меня хотели несколько раньше при ехать в Тифлис, то надеюсь, что письмо это придёт достаточно вовремя, чтобы удержать Вас подольше в деревне. Боже! Как я Вам завидую! Что может быть лучше, здоровее, поэтичнее русской деревни, хотя бы степной! Какой в Аахене, между прочим, отвратительный воздух! Как вспомнишь Боржомские благоухания, так чуть не плачешь. Я здесь ровно ничего не делаю, если не считать инструментовки Моцартовской сюиты, о которой я, кажется, писал Вам. Я кончаю её понемножку. | Может быть, Вы уже узнали, дорогой Михаил Михайлович, что я 6-го июля неожиданно должен был покинуть Боржом и ехать в Аахен, куда меня вызвал больной друг мой. Не буду Вам описывать, как тяжело мне было расставаться с чудным, насиженным уже уголком и с милыми людьми, среди которых я жил. Всю дорогу я неистово протосковал—просто до слез было обидно. Здесь мне не до тоски! Я оказываю такую пользу моему другу, я оказался до того необходим ему, — что сознание всей значительности для него принесённой мной маленькой жертвы, заставляет мириться с грустными обстоятельствами. У вижу Вас не ранее конца октября и с величайшим удовольствием помышляю о свидании с Вами и с Варварой Михайловной. Если Вы ради меня хотели несколько раньше при ехать в Тифлис, то надеюсь, что письмо это придёт достаточно вовремя, чтобы удержать Вас подольше в деревне. Боже! Как я Вам завидую! Что может быть лучше, здоровее, поэтичнее русской деревни, хотя бы степной! Какой в Аахене, между прочим, отвратительный воздух! Как вспомнишь Боржомские благоухания, так чуть не плачешь. Я здесь ровно ничего не делаю, если не считать инструментовки Моцартовской сюиты, о которой я, кажется, писал Вам. Я кончаю её понемножку. | ||
| Line 17: | Line 17: | ||
{{right|Ваш П. Чайковский}} | {{right|Ваш П. Чайковский}} | ||
|Translated text= | |Translated text={{right|''22 July 1887''<br/>''[[Aachen]]''}} | ||
Perhaps you have already learned, dear [[Mikhail Ippolitov-Ivanov|Mikhail Mikhaylovich]], that on 6th July I unexpectedly had to forsake [[Borzhom]] and go to [[Aachen]], where my sick friend had summoned me. I shall not describe to you how hard it was for me to part ways with the wonderful cosy nest and the dear people amongst whom I lived. I was frantically sad the whole journey — it was simply exasperating to the point of tears. Here I have no time for moping! I am proving to be so useful to my friend, I have proved so necessary to him, that the knowledge of the full significance of the small sacrifice I have made for him causes me to reconcile myself to the grievous circumstances. I shall not see you before the end of October, and I think about meeting with you and [[Varvara Mikhaylovna]] with the greatest pleasure. If you wanted to come to [[Tiflis]] a little earlier for my sake, then I hope that this letter will arrive in time enough to keep you in the country a little longer. God, how I envy you! What could be better, healthier, more poetic than the Russian countryside, even with a steppe! Incidentally, the air in [[Aachen]] is foul! Remembering the fragrances of [[Borzhom]], you could almost weep. I am doing precisely nothing here, unless you count the instrumentation of the [[Mozart]] suite, which I think I wrote to you about. I am gradually finishing it. | |||
Well! Keep well, dear friend [[Mikhail Ippolitov-Ivanov|Mikhail Mikhaylovich]]. Forgive me for the sloppy writing — I am in a great rush. I kiss [[Varvara Mikhaylovna]]'s hands. I embrace you. | |||
{{right|Yours P. Tchaikovsky}} | |||
}} | }} | ||
Latest revision as of 22:35, 3 August 2024
| Date | 22 July/3 August 1887 |
|---|---|
| Addressed to | Mikhail Ippolitov-Ivanov |
| Where written | Aachen |
| Language | Russian |
| Autograph Location | Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 183) |
| Publication | Бюллетень Дома-музея П. И. Чайковского в Клину (1947), No. 1, p. 36 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XIV (1974), p. 156–157 |
Text and Translation
| Russian text (original) |
English translation By Brett Langston |
22 июля [18]87 Аахен Может быть, Вы уже узнали, дорогой Михаил Михайлович, что я 6-го июля неожиданно должен был покинуть Боржом и ехать в Аахен, куда меня вызвал больной друг мой. Не буду Вам описывать, как тяжело мне было расставаться с чудным, насиженным уже уголком и с милыми людьми, среди которых я жил. Всю дорогу я неистово протосковал—просто до слез было обидно. Здесь мне не до тоски! Я оказываю такую пользу моему другу, я оказался до того необходим ему, — что сознание всей значительности для него принесённой мной маленькой жертвы, заставляет мириться с грустными обстоятельствами. У вижу Вас не ранее конца октября и с величайшим удовольствием помышляю о свидании с Вами и с Варварой Михайловной. Если Вы ради меня хотели несколько раньше при ехать в Тифлис, то надеюсь, что письмо это придёт достаточно вовремя, чтобы удержать Вас подольше в деревне. Боже! Как я Вам завидую! Что может быть лучше, здоровее, поэтичнее русской деревни, хотя бы степной! Какой в Аахене, между прочим, отвратительный воздух! Как вспомнишь Боржомские благоухания, так чуть не плачешь. Я здесь ровно ничего не делаю, если не считать инструментовки Моцартовской сюиты, о которой я, кажется, писал Вам. Я кончаю её понемножку. Ну! будьте здоровы, милый друг Михаил Михайлович. Простите за небрежность писания—очень тороплюсь. Целую ручки Варвары Михайловны. Вас обнимаю. Ваш П. Чайковский |
22 July 1887 Aachen Perhaps you have already learned, dear Mikhail Mikhaylovich, that on 6th July I unexpectedly had to forsake Borzhom and go to Aachen, where my sick friend had summoned me. I shall not describe to you how hard it was for me to part ways with the wonderful cosy nest and the dear people amongst whom I lived. I was frantically sad the whole journey — it was simply exasperating to the point of tears. Here I have no time for moping! I am proving to be so useful to my friend, I have proved so necessary to him, that the knowledge of the full significance of the small sacrifice I have made for him causes me to reconcile myself to the grievous circumstances. I shall not see you before the end of October, and I think about meeting with you and Varvara Mikhaylovna with the greatest pleasure. If you wanted to come to Tiflis a little earlier for my sake, then I hope that this letter will arrive in time enough to keep you in the country a little longer. God, how I envy you! What could be better, healthier, more poetic than the Russian countryside, even with a steppe! Incidentally, the air in Aachen is foul! Remembering the fragrances of Borzhom, you could almost weep. I am doing precisely nothing here, unless you count the instrumentation of the Mozart suite, which I think I wrote to you about. I am gradually finishing it. Well! Keep well, dear friend Mikhail Mikhaylovich. Forgive me for the sloppy writing — I am in a great rush. I kiss Varvara Mikhaylovna's hands. I embrace you. Yours P. Tchaikovsky |
