Letter 802

Date	29 March/10 April 1878
Addressed to	Anatoly Tchaikovsky
Where written	Clarens
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1165)
Publication	П. И. Чайковский. Письма к родным (1940), p. 397–399 (abridged) П. И. Чайковский. Письма к близким. Избранное (1955), p. 160–161 (abridged) П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том VII (1962), p. 206–207 (abridged) Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography (1981), p. 157–158 (English translation; abridged)

Text and Translation

The ellipses (...) indicate parts of the letter which have been omitted from all previous publications of this letter, and which it has not yet proved possible to restore from other sources.

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

Clarens 29 м[арта]/10 апр[еля] 1878 Воскресенье, 26 м[apтa]/7 а[преля]. День был удивительно хорош. Я не запомню подобной прелести. После обеда мы наняли коляску и поехали в Aigle. Там гуляли в густом лесу, усеянном массой весенних цветов. Воротились, когда уж совсем стемнело. Понедельник, 27 м[арта]/8 а[преля]. Ничего особенного, за исключением того, что дождь льёт ливмя целый день и поэтому скучно. Много работал над инструментовкой концерта, которая значительно подвинулась. Вторник, 28/9. Продолжение ужасной погоды. Я чувствовал себя целый день очень дурно и думал, что не начинаю ли разбаливаться. Вечером ничего не мог ни читать, ни писать. Сидел у камина и грелся. Горничные девушки Marie, Annette и portier Emile устроили нам сюрприз, т. е. явились вечером в нашу гостиную наряженными: Annette в костюме мужчины, Marie в подвенечном платье и Emile в женском. Смеялись немало. Среда, 19/10 Погода такая же мерзкая. Становится просто скучно, и хочется поскорее уехать. Получил твоё письмо. Мы выедем отсюда 2-го или 3-го в Женеву. Оттуда Модест съездит на один или на два дня в Лион к Гугентоблеру. По возвращении его тотчас же поедем в Вену, где один или два дня остановимся. Словом, я буду в Каменке в твоих объятиях в среду или в четверг на страстной неделе. В субботу я тебе напишу отсюда за ведённым порядком, а в день отъезда из Женевы в Вену буду тебе телеграфировать. Я еду в Россию и с радостью и с некоторым беспокойством. С радостью потому, что, кроме желания вообще очутиться в отечестве, я ликую при мысли свидания с тобой. Беспокойство же причиняет мне Каменка. Что я там буду делать, когда и ты и Модест оба уедете? Читая твоё письмо, я очень возгордился своим чутьём. В прошлом письме я тебе выразил своё подозрение, что твоя страсть несколько на попятный двор съехала, а сегодня читаю в твоём письме подтверждение этого подозрения. Я очень рад. А если ты совсем охладеешь, то я от удовольствия готов протанцевать pas de deux с тобой, ибо я за Леленьку Мазурину, а не за Панаеву по многим причинам. Пожалуйста, похлопочи за Котека, который грустит, беспокоится и страдает от неизвестности. Пусть Давыдов ответит да или нет и не тянет дело. Мне очень жаль бедного Котика. Пожалуйста, голубчик, приезжай в Каменку во всеоружии за конника, знающего все, что нужно по вопросу о разводе. Мне забавно было читать, как ты умилился от нежностей Кюи. Я сам на его удочку всегда ловлюсь. В сущности же это [...] и больше ничего. Получил прелестное письмо от Серёжи Танеева из Риги. Он премило описывает свой концерт, в котором публики было человек 40 и чистого убытку 10 р[ублей]. Засим целую тебя. Скоро придётся влепить в тебя реальную безешку. Прощай, мой милый. Твой П. Чайковский Прилагаю доверенность на получение поспектакльной платы, если ты вздумаешь ею воспользоваться.

Clarens 29 March/10 April 1878 Sunday, 26 March/7 April. This was a surprisingly good day. I can't recall such delight. After lunch we hired a carriage and went to Aigle. There we walked in a dense forest, peppered with masses of spring flowers. When we returned it was already completely dark. Monday, 27 March/8 April. There's nothing in particular, except that it rained the whole day and was therefore tedious. I worked a great deal on the orchestration of the concerto, which has progressed significantly. Tuesday, 28/9. The weather continues to be awful. I felt very bad all day, and wondered if I was starting to come down with something. By the evening I could neither read nor write anything. I sat by the hearth and warmed myself. The maids Marie and Annette and the porter Emile arranged a surprise for us, i.e. in the evening they appeared in our room all dressed up: Annette in a man's suit, Marie in a wedding dress, and Emile in a woman's dressed. We laughed quite a lot. Wednesday, 19/10 The weather is just as foul. This has become tedious, and I want to leave as soon as possible. I received your letter. We'll be leaving here on the 2nd or 3rd for Geneva. From there, Modest will go to Lyons for a day or two to see Hugentobler. Upon his return, we'll immediately go to Vienna, where we'll stay for one or two days. In short, I'll be in your arms at Kamenka on Wednesday or Thursday of Holy Week. On Saturday I'll write to you from here, according to the usual pattern, and I'll telegraph you the day that we leave Geneva for Vienna. I'm going to Russia both with joy and some trepidation. With joy, because as well as a general desire to find myself in our homeland, I'm rejoicing at the thought of seeing you. And trepidation because of Kamenka. What shall I do there, when you and Modest have both gone? Reading your letter, I took pride in my instincts. In my last letter, I expressed to you my suspicion that your passion had cooled somewhat, and today I read in your letter confirmation of this suspicion. I am very glad. And if you cool down altogether, then I'm ready to dance a pas de deux with you with delight, because I prefer Lelanka Mazurina over Panayeva, for many reasons. Please, help Kotek, who is sad, worried, and afraid of the unknown. Let Davydov answer yes or no and not drag the matter out. I'm very sorry for poor Kotik. Please, golubchik, come to Kamenka fully armed as a cavalryman who knows everything there is to know about the matter of divorce. It was funny for me to read how moved you were by Cui's tenderness. I myself always fall for his bait. In essence this is [...] and nothing more. I received a lovely letter from Seryozha Taneyev in Riga. He so sweetly describes his concert, at which there were around 40 people in the audience, and he made a net loss of 10 rubles. Whereupon, I kiss you. Soon I'll be able to slap a real kiss on you. Farewell, my dear fellow. Yours P. Tchaikovsky I'm enclosing a power of attorney to receive the performance fees, if you decide to make use of it.