Letter 3507

Date	25 February/8 March 1888
Addressed to	Modest Tchaikovsky
Where written	Paris
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1879)
Publication	П. И. Чайковский. Письма к близким. Избранное (1955), p. 395–396 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XIV (1974), p. 374–376 Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography (1981), p. 395–396 (English translation; abridged)

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

8 марта [18]88 Париж Ты, я думаю, удивляешься, Модя, что я совсем замолчал. Но ты не можешь себе представить, что за собачью жизнь я веду. Если петербургскую суету увеличить в 100 раз, то едва ли получится настоящий размер здешней. Это просто безумие какое-то. И как я ещё цел и невредим — не понимаю. Писать решительно невозможно. Сегодня я отказался от обеда и вечера под предлогом болезни (у Коцебу, советника посольства) и решил провести хоть один вечер в одиночестве, оттого и пишу тебе. Концерт имел большой успех, принят я был восторженно, но надо сознаться, что выбор вещей был не совсем удачен и что бедные французы делали над собой невероятные усилия, чтобы рукоплескать фортепьянной фантазии. Настоящим образом понравилась, собственно, серенада и финал 3-ей сюиты. В следующем концерте будет «Франческа». Сегодня была трудная репетиция. С тех пор как я последний раз писал, было множество празднеств, обедов и т. п. Посол Моренгейм дал торжественный обед и раут; в русском кружке было тоже торжество; у Colonne был большой вечер в мою честь; вчера огромное общество было у Диэмера (который очень богат и принимает роскошно); сегодня был у M[ada]me Adam на её приёме. Чествуют меня очень искренно. Гуно в концерте демонстративно высказывал восторг; все молодые музыканты тоже очень ко мне любезны. Перезнакомился я со всеми. Всех симпатичнее Delibes. Газеты очень много мной занимаются; я имел множество Interview с разными журналистами. Один из них в «Temps» написал особенно мило обо мне. В «Figaro» в будущую среду будет большое торжество. У меня были насчёт этого переговоры с Magnard, который хочет устроить это en grand. Одним словом, я на недостаток славы пожаловаться не могу. Пересказать все, что было, и пересчитать всех новых знакомых нет возможности. Чаще всего я вижусь с Бенардаками, чрезвычайно милыми и симпатичными. 2 раза обедал тоже у княгини Урусовой; раз давал мне грандиозный завтрак Widor, ну, словом, много всего было; ужасно трудно все пересказать. Я возвращаюсь обыкновенно домой совершенно измученный и как сноп сваливаюсь на постель. Слава Богу, сон хорош. В театре был только раз, и то полвечера. Все вечера заняты, и это мне всего досаднее. В денежном отношении очень плохо. Кстати, о деньгах; бери, пожалуйста, у Осипа Ивановича денег сколько тебе нужно; я ему сейчас напишу. Ввиду того что я уже страшно много истратил и ещё предстоит много истратить, я начинаю сильно интересоваться пансионом моим. Не можешь ли узнать, какие формальности требуются для получения его? Смешно сказать, что Colonne, спекулируя на симпатии французов ко всему русскому, делает огромные сборы, а я не получаю ни копейки. Говорят, что мне бы следовало дать свой концерт, но я не решаюсь. Самое грустное то, что заря освобождения не особенно близка. Устраивается, по инициативе M[ada]me Adam, société Franco-russe и хотят дать в Трокадеро фестиваль с моим дирижёрством в пользу этого общества. Если фестиваль состоится, я, по возвращении из Лондона, должен буду остаться здесь ещё Бог знает сколько времени. А впрочем, если утомление будет слишком сильным, я удеру. Насчёт твоей поездки в Париж я вовсе не делал тебе намеков, как ты полагаешь. Письмо, где ты возвещаешь о приезде, ты адресовал почему-то в Берлин, оттуда оно съездило в Прагу и пришло сюда, когда ты, по моим расчётам, уже должен был быть в дороге. Но всё-таки, голубчик Модя, ты, пожалуй, хорошо сделал, что не приехал. Своих денег у тебя, наверное, не было или было очень мало, а у меня в то время их было тоже ужасно мало, а ведь тебе, я знаю, Париж мил, когда деньги есть. Ты бы чувствовал себя стеснённым. А с другой стороны, конечно, жаль, что ты не приехал; оно и мне было бы очень утешительно, да и интересно. Пожалуйста, пиши; не можешь себе представить какая ограда мне письма. Обнимаю, целую. П. Чайковский Я очень буду рад, когда ты кончишь возиться с своим либретто и начнёшь писать драму или комедию. Пожалуйста, бери у Осипа Ивановича сколько нужно денег.

8 March 1888 Paris You will, I think, be surprised that I've been altogether silent. But you can't imagine what a dog's life I'm leading. If the commotion of Petersburg were increased a hundredfold, then it would barely measure up to what's happening here. This is simply some sort of madness. I've no idea how I'm still in one piece. It's decidedly impossible to write. Today I turned down dinner and a soirée (at Kotzebue's, the embassy consul), under the pretext of illness, and decided to spend at least one evening in solitude, which is why I'm writing to you. The concert was a great success, I was received enthusiastically, but I must admit that the choice of items wasn't altogether successful and that the poor French made incredible efforts to applaud the piano fantasia. They genuinely did like the serenade and the finale of the 3rd Suite. The next concert will have "Francesca". Today's rehearsal was difficult. Since I last wrote, there have been numerous celebrations, dinners, etc. Ambassador Morenheim have a gala dinner and reception; there have also been festivities amongst the Russian circle. Colonne had a grand soirée in my honour; yesterday I was in a large crowd at Dièmer's (who is very rich and threw a lavish reception); today I was at Madame Adam's for her reception. They honour me very seriously. Gounod expressed his delight at the concert; all the young musicians are also very courteous to me. I've become acquainted with them all. Delibes is the most sympathetic. The newspapers are full of me; I've had numerous interviews with various journalists. One of them wrote especially nicely about me in "Temps". There's to be a big celebration at Figaro next Wednesday. I had discussions about this with Magnard, who wants to arrange it en grand. In short, I cannot complain about a lack of fame. It's impossible to recount everything that's happened and to list every new acquaintance. I see the Benardakys most often, who are extremely nice and sympathetic. I've also dined twice at Princess Urusova's; Widor had occasion to give me a grandiose lunch, well, in short, a lot has happened; it's awfully difficult to describe everything. I usually return home utterly exhausted and collapse on my bed like a sheaf. Thank God, I'm sleeping well. I've only been to the theatre once, and that was for half an evening. All my evenings are taken up, and that's what's most frustrating for me. It's very poor in financial respects. Speaking of money: please, take as much money as you need from Osip Ivanovich; I'll write to him now. In view of the fact that I've already spent an awful lot, and still have a lot to spend, I'm starting to become extremely interested in my pension. Can you find out what formalities are required to obtain it? It's funny to say that Colonne, capitalising on the French sympathy for everything Russian, is making huge profits, but I don't receive a penny. They say that I ought to give my own concert, but I don't dare to. The saddest thing is that the dawn of liberation isn't especially close. On the initiative of Madame Adam, société Franco-russe, they are organising a festival they want to give at the Trocadero, where I will conduct in aid of the society. If this festival takes place, I'll need to stay here for God knows how long after returning from London. But anyway, if the fatigue is much too strong, I'll flee. As for your trip to Paris, I wasn't dropping any hints, as you seem to think. For some reason you addressed the letter announcing your arrival to Berlin, from there it travelled to Prague, and arrived here when, according to my calculations, you should already have been on the way. But all the same, dear Modya, you probably did well not to come. You surely didn't have your own money, or had very little, and at that time I also had terribly little but I know how nice Paris is when you have money. You would have felt embarrassed. On the other hand, of course it's a pity you didn't come; it would have been very comforting and interesting for me too. Please, write; you can't imagine what a hurdle it is for me to write letters. Hugs, kisses. P. Tchaikovsky I'll be very glad when you stop tinkering with your libretto and start writing a drama or a comedy. Please, take as much money from Osip Ivanovich as you need.