Letter 1100

Date	7/19 February 1879
Addressed to	Modest Tchaikovsky
Where written	Paris
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1536)
Publication	П. И. Чайковский. Письма к родным (1940), p. 530–532 П. И. Чайковский. Письма к близким. Избранное (1955), p. 217 (abridged) П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том VIII (1963), p. 96–98 Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography (1981), p. 210–211 (English translation; abridged)

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

Париж 19/7 Fevrier 1879 Милый Модя! Из моего вчерашнего письма к Толе ты уже знаешь, как я сюда приехал, что чувствовал в первые часы, каково моё помещение и т. д. По написании письма к Толе я сидел дома и тут стал замечать, что шум карет, от которого трясутся столы и стулья, начинает действовать мне на нервы, но утешал себя мыслью, что если вечером запереть ставни, то шума не будет. Пошёл обедать в Diner de Paris, был там принят по-родственному, потом шлялся, колебался — идти или не идти в театр, не пошёл никуда и часов в 8 вернулся домой. Тут я разделся, надел халатик и, поболтав с Алёшей, принялся за чтение интересной книги (Histoire du second Empire). Но шум карет сделался ещё чувствительнее, чем днём, и нервы мои окончательно расстроились. Часов в 12 лет и промучился в постели до тех пор, пока кареты почти перестали производить свой убийственный шум. Спал плохо, и утром первою мыслью моей было устроиться как-нибудь так, чтобы избавиться от этой неприятности. Позвал молодого человека (chef du bureau) и спросил его, нет ли другой квартиры, столь же прелестной, но чтобы спальня была не окнами на улицу. Он повёл меня показывать, и тут только я догадался спросить, что стоит моя квартира? Оказалось, 35 фр[анков] в день!!! Я пришёл в смущение. Положим, что плату за квартиру взяла на себя Н[адежда] Ф[иларетовна] и что моему карману ни тепло ни холодно. Но мне показалось совершенно невозможным до такой степени злоупотреблять её щедростью. Между из осмотренных мною квартир одна мне довольно понравилась, хотя она и несравненно хуже первой. Оказалось, что и эта стоит не вероятную цену, а именно 22½ фр[анков] в день. Тогда я решился переехать. Но француз до того пристал, притом мне показалось так хлопотно переезжать, что я стал колебаться. Заметив это, он решился сбавить 2½ фр[анка]. Я сдался и тотчас же ушёл, велев перенести свои вещи. Часа через два (позавтракав все в том же Diner de Paris) воротился и уже все было готово — даже рояль принесли. У Алёши крошечная каморка, в которой едва повернуться можно. Ну, словом, помещение далеко не идеальное, но хорошо то, что оно на заднем дворе и шума нет никакого. В 6 часов пошёл обедать, пошлялся по бульвару, в театр опять не пошёл, вернулся и теперь, спросив у Алёши урок (причём очень злился за то, что упорно вместо vous aimez он говорил vous-aime), сижу и пишу. Впрочем я очень доволен его успехами; он начинает осваиваться с языком. В сумме ничего особенно приятного от Парижа я не испытываю и, скорее, напротив — скучаю и сожалею милую Маиоршину виллу. В воскресение в Châtelet идёт «La Damation de Faust» Берлиоза, вся целиком. Я ужасно радуюсь этому. Merci за твоё письмо, полученное вчера и прочитанное с бесконечным интересом. Целую тебя и Колю. Твой, П. Чайковский Алёша просит очень поклониться. P. S. Уже запечатавши письмо, я вдруг вспомнил, что мне нужно тебе сказать ещё две вещи. 1) Я ещё ни разу не благодарил тебя за Вяземского. Книга эта, в сущности, мало интересна, хотя ты не ошибся, что по характеру она в моем вкусе. Интересно было бы, если б этот неглупый старик, вместо того чтобы в своём предисловии жаловаться на игнорирование его современной литературой и вообще на все новое, написал бы обстоятельно свои воспоминания. Ведь это могло бы быть поразительно интересно! Он знал Жуковского юношей, он брал уроки у Мерзлякова, он помнит московских тузов прошлого века, он был знаком со всеми выдающимися личностями начала столетия. И как мало он рассказал! Собственно, статьи его, написанные в 20 годах, — наивны, и больше ничего. 2) Твоя заметка о «Свадьбе Фигаро» написана очень хорошо, но немножко à la Laroche, т. е. слишком кудревато. Что значат твои поправки чернилами? Неужели статья была выпущена в том виде, как напечатана? Или это только корректурный оттиск? Я бы желал, чтобы ты продолжал писать так же хорошо, но проще. Ещё один недостаток. Ты совсем мало указал на огромное историка-политическое значение Бомарше! Он не только остроумен, но остроты его были политическим памфлетом. Как я устарел, Модя! Меня совсем не тянет в театр. Я с неудовольствием думаю, что, нужно будет посмотреть «Assomoir». К занятиям никакого, влечения покамест не ощущаю. П. Ч.

Paris 19/7 February 1879 Dear Modya! From my letter to Tolya yesterday, you'll already know how I came here, how I felt in the first few hours, what my accommodation was like, and so on. After writing the letter to Tolya, I was sitting at home and I began to notice that the noise of the carriages, which was causing the tables and chairs to vibrate, was starting to affect my nerves, but I consoled myself with the thought that if I closed the shutters in the evening then there would be no noise. I went to the Diner de Paris for dinner, and was received there like family, then I gadded about, wavering over whether or not to go to the theatre, didn't go anywhere and returned home at about 8 o'clock. Here I undressed, put on a robe and, after chatting with Alyosha, began reading an interesting book (Histoire du second Empire). But I became even more attuned to the noise of the carriages than during the day, and my nerves were utterly upset. Until 12 o'clock I suffered in bed until the carriages almost ceased to make their deadly noise. I slept badly, and in the morning my first thought was how to do something to rid myself of this nuisance. I summoned the young man (chef du bureau) and asked him if there was another apartment that was just as charming, but whose bedroom did not have windows facing the street. He began to show me around, and only then did I think of asking how much my apartment cost? It turned out to be 35 francs a day!!! I was taken aback. Let us assume that Nadezhda Filaretovna will be taking the rent upon herself, and that my pocket is neither hot nor cold. But it seemed to me absolutely impossible to abuse her generosity to such an extent. Amongst the apartments I inspected, there was one I rather liked, although it was incomparably worse than the first one. It turned out that this also costs an incredible price, namely 22½ francs per day. Then I decided to move. But the Frenchman was such a pest, and moving seemed so troublesome that I began to waver. Noticing this, he decided to reduce it by 2½ francs. I conceded and left at once, instructing him to move my things. Around two hours later (after having lunch at the same Diner de Paris), I returned and everything was ready — they even brought the piano. Alyosha has a tiny cupboard in which it's barely possible to turn around. Well, in short, the accommodation is far from ideal, but the good thing is that it faces the back yard and there's no noise whatsoever. At 6 o'clock I went to dinner, wandered around the boulevard, didn't go to the theatre again, came back and now, having been asked for a lesson by Alyosha (I was furious because he stubbornly kept saying vous-aime instead of vous aimez), I'm sitting down to write. However, I'm very pleased with his success; he's starting to become comfortable with the language. Overall, I'm not particularly feeling well disposed towards Paris, and rather the contrary — I'm homesick and missing the dear Mayors' villa. On Sunday at the Châtelet they're giving Berlioz's "La Damnation de Faust" in its entirety. I'm awfully glad about this. Merci for your letter, which I received yesterday and read with boundless interest. I kiss you and Kolya. Yours, P. Tchaikovsky Alyosha asks me to send his best regards. P. S. Having already sealed the letter, I suddenly remembered two more things that I need to tell you. 1) I haven't thanked you for Vyazemsky yet. This book is actually of little interest, although you're not mistaken that its character is to my taste. It would have been interesting if this wise old man, instead of complaining in his foreword about his ignorance of contemporary literature, and generally about everything new, would have written his memoirs in detail. This really could have been astoundingly interesting! He knew Zhukovsky as a young man, he took lessons from Merzlyakov, he remembers the bigwigs of Moscow in the last century, he knew all the outstanding personalities from the turn of the century. And how little he described! In fact his articles, written in the 20s, are naïve, and nothing more. 2) Your note about "The Marriage of Figaro" is very well written, but a little à la Laroche, i.e. too flowery. What do your corrections in ink mean? Was the article really printed as it was written. Or is this merely proofreading? I would like you to continue to write just as well, but more simply. One further drawback: you mentioned very little about the enormous historical and political significance of Beaumarchais! Not only was he witty, but his witticisms were political lampoons. How I've grown old, Modya! I'm not at all drawn to the theatre. It displeases me to think that I must watch "Assomoir". I'm still not feeling any inclination to work whatsoever . P. T.