Letter 2434 and Letter 1428: Difference between pages

Tchaikovsky Research
(Difference between pages)
No edit summary
 
No edit summary
 
Line 1: Line 1:
{{letterhead
{{letterhead
|Date=10/22 February 1884
|Date=18 February/1 March 1880
|To=[[Modest Tchaikovsky]]
|To=[[Anatoly Tchaikovsky]]
|Place=[[Paris]]
|Place=[[Rome]]
|Language=Russian
|Language=Russian
|Autograph=[[Klin]] (Russia): {{RUS-KLč}} (a{{sup|3}}, No. 1731)
|Autograph=[[Klin]] (Russia): {{RUS-KLč}} (a{{sup|3}}, No. 1299)
|Publication={{bib|1970/86|П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений ; том XII}} (1970), p. 314–315
|Publication={{bib|1965/80|П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений ; том IX}} (1965), p. 57–58
}}
}}
==Text and Translation==
==Text and Translation==
Line 11: Line 11:
|Language=Russian
|Language=Russian
|Translator=Brett Langston
|Translator=Brett Langston
|Original text={{right|10/22 февр[аля] 1884<br/>''Париж''}}
|Original text={{right|{{datestyle|''Рим''|18 февр[аля]|1 марта|1880}}}}
Вчера вечером приехал в Париж. Беляры были очень обрадованы, увидевши меня, и с торжеством возвестили, что мой 21 № свободен. Поговоривши с ними, пошёл к Тане, которая не ожидала. Я застал её лежавшей в красивой позе на кушетке, облечённую в великолепный бархатный с мехом халат. С другой стороны стола сидела Лиза Молас. Обе крайне обрадовались. Таня уже несколько дней не выходит и проводит жизнь на кушетке, читая романы. У неё всё неладно что-то по части женских органов. Но, впрочем, имеет бодрый и здоровый вид. У строились они очень мило и, несмотря на то, что много-сидят дома, не скучают и не жалуются, а напротив, ужасно, по-видимому, боятся, что им придётся скоро покинуть Париж. Я просидел с ними часа полтора и пошёл к себе наверх умыться. Комната произвела на меня и приятное и в то же время-грустное впечатление. Сколько тут было перечувствовано разных волнений, сколько изведено нотной бумаги и чернил, и вот — всё это куда-то ушло в даль прошедшего. А впрочем, все на своём месте, и только мысль, что тебя нет рядом, живо напоминала, что меня давно здесь не было. Потом я пошёл бродить по бульвару и обедал в 10 час[ов] веч[ера] у ''Маргери''. Вообще Париж представляется мне городом, в коем я как ''бы дома''. Ни особенного удовольствия очутиться на бульваре, ни удивления к их блеску я не ощутил ни малейшего; точно будто вчера только отсюда выехал. Да и в самом деле всё до мелочен происходит точно так же, как в прошлом году, и даже известного сорта личности гуляют те же самые. Нового было то, что когда я сел на воздух пить грог около Café Américain, ко мне, откуда ни возьмись, подошёл Масалитинов, а внутри кафе сидел Голицын, который меня туда потребовал, познакомил с какой-то туземной личностью и продержал около часа. Уговорились в субботу вместе обедать. Возвратился до мой в час ночи и очень хорошо спал на чудной парижской постели. Я ещё не знаю, поеду ли в Рим, куда меня очень зовёт Коля Мекк, который будет там 18 числа по нашему стилю.
Толя, голубчик! Я в ужасном колебании. Модест и особенно Коля умоляют меня хоть на 2, хоть на 3 дня съездить в Неаполь и уже оттуда ехать в Россию. С одной стороны, мне ужасно хочется увидеть Неаполь, а с другой—боюсь, что ты будешь сердиться за то, что я опоздаю. Но ведь дня 3-4 уж куда не в счёт! ''Во всяком случае'', очень скоро после 1-го марта я буду в Петербурге. Нельзя никакими словами описать, до чего хороша погода и как Рим и вообще Италия становятся для меня привлекательны. Правду говорят, что Рим можно полюбить только поживши в нем. В этом отношении он имеет много общего с Москвой. Впрочем теперь я восхищаюсь не столько Римом, сколько великолепной весенней погодой. С трепетом думаю о том, что мне ещё придётся застать зиму и слякоть.


У меня очень мало денег, и я раздумываю, не благоразумно ли будет здесь покутить и уехать в Каменку жить до весны на даровщинку. Не знаю, поспею ли сегодня съездить к ''Жоржу''. Вероятнее, что нет, а лучше завтра. Пока до свиданья, милый, хороший мой Модичка!
Здесь ходят невероятные слухи об ужасах, готовящихся к завтрашнему дню в Петербурге. Хотя ум мой говорит мне, что все это страшно преувеличено и невозможно, но душа моя в некоторой тревоге. Буду с замиранием сердца ожидать известий из газет. ''Над[ежда] Филар[етовна]'' немножко верит во все это и поехала в Петербург, чтобы провести 19 февраля вместе с 4 сыновьями.
 
Завтра или послезавтра я тебе напишу окончательно еду в Неаполь или нет: но если и поеду, то останусь там не более 2-х–3-х дней.
 
Сейчас был в Риме проездом в Париж из Неаполя Кондратьев. Мы ходили видеться с ним на станцию. Крепко обнимая.
{{right|Твой П. Чайковский}}
{{right|Твой П. Чайковский}}
Кроме ''портьерши'', всё слуги здесь новые.


|Translated text={{right|{{datestyle|''[[Rome]]''|18 February|1 March|1880}}}}
[[Tolya]], golubchik! I'm in a terrible dilemma. [[Modest]] and especially [[Nikolay Konradi|Kolya]] are begging me to go to [[Naples]] for at least 2, perhaps 3 days, and to go from there to Russia. On the one hand, I terribly want to see [[Naples]], but on the other, I'm afraid that you'll be angry with me for being late. But does 3 or 4 days really count? ''Whatever happens'', I'll be in [[Petersburg]] very soon after 1st March. There are no words to describe how good the weather is and how alluring [[Rome]] and Italy in general have become to me. It's true what they say that you can only love [[Rome]] after living in it. In this respect it has much in common with [[Moscow]]. Anyway, now I'm not so much enthralled by [[Rome]] as by the magnificent spring weather. I'm thinking with trepidation about the winter and slush that I'll still have to endure.
There are incredible rumours here about the horrors being prepared for tomorrow in [[Petersburg]]. Although my mind tells me that this is all awfully exaggerated and impossible, my mood is somewhat uneasy. I'll wait with bated breath for news from the papers. ''[[Nadezhda Filaretovna]]'' believes this somewhat, and has gone to [[Petersburg]] to spend 19 February together with her 4 sons.


|Translated text={{right|10/22 February 1884<br/>''[[Paris]]''}}
Tomorrow or the day after I'll write to you definitively whether I'm going to [[Naples]] or not: but even if I go, then I'll stay there no more than 2 or 3 days.
I arrived in [[Paris]] yesterday evening. The Beliards were overjoyed to see me and triumphantly announced that my No. 21 was available. After talking with them, I went to see [[Tanya]], who wasn't expecting me. I caught her lying in a beautiful pose on the couch, dressed in a magnificent velvet robe lined with fur. Lisa Molas was sitting on the other side of the table. Both were extremely happy. [[Tanya]] hasn't been out in several days, and spends her life on the couch, reading novels. There's something amiss to do with her female organs. However, she appears cheerful and healthy. They're settled very nicely, and despite the fact that they sit at home a great deal, they are not fed up or complaining, but on the contrary, they're very afraid that they shall have to leave [[Paris]] soon. I sat with them for an hour and a half, and went upstairs to wash myself. The room had a pleasant and at the same time sad effect on me. How many different emotions I've experienced here, how much music, paper and ink have been used up — and now all this has vanished somewhere into the distant past. Anyway, everything is in its place, and only the thought that you weren't around was a vivid reminder that I'd not been here for ages. Then I went for a wander along the boulevards and had dinner at 10 o'clock in the evening at ''Margeries''. [[Paris]] in general comes across to me as city where I feel ''at home''. I felt neither any particular pleasure at finding myself on the boulevards, nor the slightest surprise at their splendour; it's just as though I left here only yesterday. And in fact everything down to the smallest detail is happening just as it did last year, and even the same familiar sorts of people are walking about. What was new, is that when I sat down to drink grog outside the Café Américain, out of nowhere Masalitinov came up to me, and who should be sitting inside the café but Golitsyn, who demanded I come over to him, introduced me to some local bigwig, and kept me there for around an hour. We arranged to have dinner together on Sunday. I returned home at one o'clock in the morning, and slept very well on my wonderful Parisian bed. I don't yet know whether I'll go to [[Rome]], where I've been invited by [[Nikolay von Meck|Kolya Meck]], who will be there on the 18th in our style.  


I have very little money, and I'm wandering whether it would be prudent to go on a spree here, and go to live at [[Kamenka]] for free until the spring. I don't know if I'll make it to see ''[[Georges]]'' today. Most probably not, but tomorrow will be better. In the meantime, until we meet, my dear, good [[Modichka]]!
[[Kondratyev]] was just in [[Rome]] on his way to [[Paris]] from [[Naples]]. We went to see him at the station. I hug you tightly.
{{right|Yours P. Tchaikovsky}}
{{right|Yours, P. Tchaikovsky}}
Apart from the ''portiers'', all the servants here are new.
}}
}}

Latest revision as of 22:21, 29 February 2024

Date 18 February/1 March 1880
Addressed to Anatoly Tchaikovsky
Where written Rome
Language Russian
Autograph Location Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1299)
Publication П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том IX (1965), p. 57–58

Text and Translation

Russian text
(original) 		English translation
By Brett Langston
Рим  18 февр[аля]
1 марта 		 1880

Толя, голубчик! Я в ужасном колебании. Модест и особенно Коля умоляют меня хоть на 2, хоть на 3 дня съездить в Неаполь и уже оттуда ехать в Россию. С одной стороны, мне ужасно хочется увидеть Неаполь, а с другой—боюсь, что ты будешь сердиться за то, что я опоздаю. Но ведь дня 3-4 уж куда не в счёт! Во всяком случае, очень скоро после 1-го марта я буду в Петербурге. Нельзя никакими словами описать, до чего хороша погода и как Рим и вообще Италия становятся для меня привлекательны. Правду говорят, что Рим можно полюбить только поживши в нем. В этом отношении он имеет много общего с Москвой. Впрочем теперь я восхищаюсь не столько Римом, сколько великолепной весенней погодой. С трепетом думаю о том, что мне ещё придётся застать зиму и слякоть.

Здесь ходят невероятные слухи об ужасах, готовящихся к завтрашнему дню в Петербурге. Хотя ум мой говорит мне, что все это страшно преувеличено и невозможно, но душа моя в некоторой тревоге. Буду с замиранием сердца ожидать известий из газет. Над[ежда] Филар[етовна] немножко верит во все это и поехала в Петербург, чтобы провести 19 февраля вместе с 4 сыновьями.

Завтра или послезавтра я тебе напишу окончательно еду в Неаполь или нет: но если и поеду, то останусь там не более 2-х–3-х дней.

Сейчас был в Риме проездом в Париж из Неаполя Кондратьев. Мы ходили видеться с ним на станцию. Крепко обнимая.

Твой П. Чайковский
Rome  18 February
1 March 		 1880

Tolya, golubchik! I'm in a terrible dilemma. Modest and especially Kolya are begging me to go to Naples for at least 2, perhaps 3 days, and to go from there to Russia. On the one hand, I terribly want to see Naples, but on the other, I'm afraid that you'll be angry with me for being late. But does 3 or 4 days really count? Whatever happens, I'll be in Petersburg very soon after 1st March. There are no words to describe how good the weather is and how alluring Rome and Italy in general have become to me. It's true what they say that you can only love Rome after living in it. In this respect it has much in common with Moscow. Anyway, now I'm not so much enthralled by Rome as by the magnificent spring weather. I'm thinking with trepidation about the winter and slush that I'll still have to endure.

There are incredible rumours here about the horrors being prepared for tomorrow in Petersburg. Although my mind tells me that this is all awfully exaggerated and impossible, my mood is somewhat uneasy. I'll wait with bated breath for news from the papers. Nadezhda Filaretovna believes this somewhat, and has gone to Petersburg to spend 19 February together with her 4 sons.

Tomorrow or the day after I'll write to you definitively whether I'm going to Naples or not: but even if I go, then I'll stay there no more than 2 or 3 days.

Kondratyev was just in Rome on his way to Paris from Naples. We went to see him at the station. I hug you tightly.

Yours, P. Tchaikovsky

Retrieved from ‘https://en.tchaikovsky-research.net/index.php?title=Letter_2434&oldid=65723’