Letter 2544

Tchaikovsky Research
The printable version is no longer supported and may have rendering errors. Please update your browser bookmarks and please use the default browser print function instead.
Date 7/19 September–11/23 September 1884
Addressed to Modest Tchaikovsky
Where written Pleshcheyevo
Language Russian
Autograph Location Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, Nos. 1752–1753)
Publication Жизнь Петра Ильича Чайковского, том 2 (1901), p. 659–660 (abridged)
П. И. Чайковский. Письма к близким. Избранное (1955), p. 316–317 (abridged)
П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XII (1970), p. 433–434 (abridged)
Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography (1981), p. 312 (English translation; abridged)

Text

Russian text
(original)
7 сент[ября]
Плеoеево

Ты пишешь, Модичка, что Плещеево при хорошей погоде должен быть раем. Он и при дурной погоде мог бы быть для меня раем, ибо хороший home в дурную погоду больше ценится. Но в том-то и дело, что во всякой бочке мёда бывает ложка дёгтя, а у меня случилась ещё какая. Управляющим здесь отец Пахульского. Хотя Над[ежда] Ф[иларетовна] сказала мне, что я должен относиться к нему как бы не зная, существует ли он на свете, но я в день приезда с ним Познакомился и обласкал ляха. Но лях на другой же день мне напакостил. Над[ежда] Фил[аретовна] в своих письмах раз десять повторила, что я должен всем распоряжаться как хозяин; на основании этого а также оттого, что в огромном доме я боялся спать в отдалении от Алексея (во всем громадном доме нас двое), ,то из его комнаты, отвратительно грязной конуры, я перевёл его поближе к себе, в уборную Н[адежды] Ф[иларетовны], где, судя по висячему клистиру, корзинки для бумажек и т. д. [...] Не знаю, как лях пронюхал это, и на другой же день явился к Алексею и в самых грубых выражениях запретил, ему спать в уборной. Алексей пришёл мне это сказать, и я не могу тебя выразить, до чего я разозлился и расстроился: Однако ж самой Н[адежде] Ф[иларетовне] писать об этом не хотелось: я подчинился приказанию, выслал Алексея и обо всем написал Пахульскому-сыну. Разумеется, была бессонная ночь, головная боль и т д. Утром лях пришёл ко мне и добивался приёма, но я решительно уклонился. Сегодня получил письмо от Пах[ульского]-сына, просит не сердиться на старика объясняет недоразумением, но что мне от этого? Моё пребывание в Плещееве совершенно отравлен: я дотяну как-нибудь месяц и перееду в Москву или не знаю куда. А жаль! не будь ляха, чудесно бы было. Ради Бога, никому ни слова об этом, ибо ни за что не хочу, чтобы дошло до Над[ежды] Фил[аретовны]. Тем не менее я рад, что побуду здесь ибо я пришёл к двум выводам: 1) Я не. способен тяготиться одиночество и скучать в деревне, следовательно я: не ошибался, считая это наилучшей формой жизни, 2) я не должен жить в деревне иначе как в своей собственной.

Я очень понимаю твоё теперешнее настроение и ужасно сочувствую. Пока не сбудешь с плеч пиэсы, — ты не будешь вполне покоен. Хотя я не сомневаюсь, что пиэса будет иметь блестящую судьбу, — но пока судьба эта упрочится, тебе много раз придётся переходить от страха и сомнения к уверенности в успехе, и я тебе советую философски спокойно настроить себя. Нужно не забывать, что все же эта пиэса не составляет для тебя единственного интереса в жизни, и если представить себе даже, что ты натолкнёшься там или тут на враждебность,- плюнь на это, ибо так или иначе ты своё возьмёшь.


11 сентября

Неприятное впечатление по поводу случая, изложенного в предыдущем листе, начинает сглаживаться. Всё более начинаю вживаться в Плещеево и чувствую как неохотно буду от вре-мени до времени поневоле в Москву ездить. Не далее, как 15-го, нужно будет ехать, чтобы отвезти работу (концерт) и повидаться с Танеевым. Не то что я не рад видеть Москву, а дви-гаться с места не хочется.

Вчера вечером получил первое письмо от Пани, которое заставило меня очень долго плакать, — хотя скорее следовало бы радоваться. Впрочем, я лучше пришлю тебе самое письмо, дабы ты знал, что им пришлось испытать и как близки они были от ужасной горести.

Над[ежда] Фил[аретовна] продолжает заботиться обо мне. Вчера она прислал а мне великолепную фисгармонию. Я, кажется, писал тебе, что по вечерам изучаю «Парсиваля» Господи, как утомительно, и какая, несмотря на гениальное мастерство, фальшь, ложь и nonsens вся эта чудовищная штука!

От 7 до 8½ я читаю. Ты, может быть, удивишься, что я: впервые в жизни читаю «Вильгельма Мейстера». Это была для меня целая révélation: я всегда думал, что это ужасно скучно, но боже, какая это прелесть и как я: благодарен случаю наткнувшему меня на него.

Я получаю здесь одни «Моск[овские] вед[омости]» и очень рад, что не знаю ничего о Петербурге. Мы опять с тобой вместе будем волноваться и почти в одно время предстанем на тамошних сценах. Но меня гораздо более волнует «Лизавета Николаевна», чем «Онегин». Пожалуйста, будь философом и приготовься к победе ценой бездны маленьких дрязг, неизбежных в подобных случаях.

Целую крепко.

Твой П. Чайковский