Letter 1428 and Letter 4235: Difference between pages

Tchaikovsky Research
(Difference between pages)
m (1 revision imported)
 
m (1 revision imported)
 
Line 1: Line 1:
{{letterhead
{{letterhead
|Date=18 February/1 March 1880
|Date=16/28 October 1890
|To=[[Anatoly Tchaikovsky]]
|To=[[Anna Merkling]]
|Place=[[Rome]]
|Place=[[Tiflis]]
|Language=Russian
|Language=Russian
|Autograph=[[Klin]] (Russia): {{RUS-KLč}} (a{{sup|3}}, No. 1299)
|Autograph={{locunknown}}
|Publication={{bib|1965/80|П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений ; том IX}} (1965), p. 57–58
|Publication={{bib|1902/25|Жизнь Петра Ильича Чайковского ; том 3}} (1902), p. 406–407 (abridged)<br/>{{bib|1951/49|П. И. Чайковский. С. И. Танеев. Письма}} (1951), p. 242–243<br/>{{bib|1977/40|П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений ; том XV-Б}} (1977), p. 278–279.
|Notes=Manuscript copy in [[Klin]] (Russia): {{RUS-KLč}} (signature omitted)
}}
}}
==Text==
==Text==
Based on a handwritten copy in the [[Klin]] House-Museum Archive, which may contain differences in formatting and content from Tchaikovsky's original letter.
{{Lettertext
{{Lettertext
|Language=Russian
|Language=Russian
|Translator=
|Translator=
|Original text={{right|{{datestyle|''Рим''|18 февр[аля]|1 марта|1880.}}}}
|Original text={{right|г[ород] Тифлис<br/>16 октября 1890 г[од]}}
Толя, голубчик! Я в ужасном колебании. Модест и особенно Коля умоляют меня хоть на 2, хоть на 3 дня съездить в Неаполь и уже оттуда ехать в Россию. С одной стороны, мне ужасно хочется увидеть Неаполь, а с другой—боюсь, что ты будешь сердиться за то, что я опоздаю. Но ведь дня 3-4 уж куда не в счёт! ''Во всяком случае'', очень скоро после 1-го марта я буду в Петербурге. Нельзя никакими словами описать, до чего хороша погода и как Рим и вообще Италия становятся для меня привлекательны. Правду говорят, что Рим можно полюбить только поживши в нем. В этом отношении он имеет много общего с Москвой. Впрочем теперь я восхищаюсь не столько Римом, сколько великолепной весенней погодой. С трепетом думаю о том, что мне ещё придётся застать зиму и слякоть.
Милая Аня! Твои ежедневные письма доставляют мне много удовольствия, и, право, трудно выразить, какая ты милая!


Здесь ходят невероятные слухи об ужасах. готовящихся к завтрашнему дню в Петербурге. Хотя ум мой говорит мне, что все это страшно преувеличено и невозможно. но душа моя в некоторой тревоге. Буду с замиранием сердца ожидать известий из газет. ''Над[ежда] Филар[етовна]'' немножко верит во все это и поехала в Петербург. чтобы провести 19 февра-ля вместе с 4 сыновьями.
Однако теперь прекрати свои ''Tägliche Übungen'', ибо я вскоре уезжаю. Завтра у меня первая репетиция большого симфонического концерта, через два дня ещё одна, 20[-го] концерт, а 22[-го] я уеду. Заеду на один день в Таганрог к Ипполиту, потом на несколько дней к себе и Около 6-го числа буду иметь удовольствие обнять тебя и вручить обещанную материю. Она уже куплена, но понравится ли тебе - не знаю. Боюсь, что нет. Смешно читать в письмах и газетах про вашу северную осень. Здесь солнце не сходит с горизонта, тепло. как у нас в июне, и невыразимо хорошо, ибо всего этого в меру. Солнце не печёт, а только греет; ветру никакого; в ''Муштаиде'' лист начинает падать, — но от этого ещё приятнее, ибо я люблю аромат павшего листа. Третьего дня, в день именин Параши, мы большим обществом ездили за город обедать. Обедали, конечно, на чистом воздухе, и что это была за прелесть! Мерлехлюндия, о которой я тебе писал, у меня совершенно прошла. Не оттого ли она была, что я тогда задумывал новое сочинение, и это, быть может, были les douleures de l'enfentement??? Откуда ты взяла, душа моя, что я питаю антипатию к Эдуарду Беренсу? Нисколько. Я просто не имел случая сойтись с ним, и, несмотря на взаимное ''тыканье'', он был для меня во время моей жизни в ''Москве'' {{und2|чуждым}} человеком. А я ведь был тогда страшный ''бука'' и избегал буквально всех ''чужих''. Отца же его я очень любил всегда.


Завтра или послезавтра я тебе напишу окончательно. еду в Неаполь или нет: но если и поеду. то останусь там не более 2-х–3-х дней.
Я не придаю значения выходке «''Нового времени''» против комедии Модеста. По опыту знаю, что самая злобная критика ничего не может сделать, если есть залог успеха. Обнимаю тебя, голубушка, Аня, и прошу не сердиться, что отвечаю так мало на твои обильные интересом. письма.
 
{{right|Твои,}}
Сейчас был в Риме проездом в Париж из Неаполя Кондратьев. Мы ходили видеться с ним на станцию. Крепко обнимая.
{{right|Твой П. Чайковский}}


|Translated text=
|Translated text=
}}
}}

Latest revision as of 21:31, 14 July 2022

Date 16/28 October 1890
Addressed to Anna Merkling
Where written Tiflis
Language Russian
Autograph Location unknown
Publication Жизнь Петра Ильича Чайковского, том 3 (1902), p. 406–407 (abridged)
П. И. Чайковский. С. И. Танеев. Письма (1951), p. 242–243
П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XV-Б (1977), p. 278–279.
Notes Manuscript copy in Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (signature omitted)

Text

Based on a handwritten copy in the Klin House-Museum Archive, which may contain differences in formatting and content from Tchaikovsky's original letter.

Russian text
(original)
г[ород] Тифлис
16 октября 1890 г[од]

Милая Аня! Твои ежедневные письма доставляют мне много удовольствия, и, право, трудно выразить, какая ты милая!

Однако теперь прекрати свои Tägliche Übungen, ибо я вскоре уезжаю. Завтра у меня первая репетиция большого симфонического концерта, через два дня ещё одна, 20[-го] концерт, а 22[-го] я уеду. Заеду на один день в Таганрог к Ипполиту, потом на несколько дней к себе и Около 6-го числа буду иметь удовольствие обнять тебя и вручить обещанную материю. Она уже куплена, но понравится ли тебе - не знаю. Боюсь, что нет. Смешно читать в письмах и газетах про вашу северную осень. Здесь солнце не сходит с горизонта, тепло. как у нас в июне, и невыразимо хорошо, ибо всего этого в меру. Солнце не печёт, а только греет; ветру никакого; в Муштаиде лист начинает падать, — но от этого ещё приятнее, ибо я люблю аромат павшего листа. Третьего дня, в день именин Параши, мы большим обществом ездили за город обедать. Обедали, конечно, на чистом воздухе, и что это была за прелесть! Мерлехлюндия, о которой я тебе писал, у меня совершенно прошла. Не оттого ли она была, что я тогда задумывал новое сочинение, и это, быть может, были les douleures de l'enfentement??? Откуда ты взяла, душа моя, что я питаю антипатию к Эдуарду Беренсу? Нисколько. Я просто не имел случая сойтись с ним, и, несмотря на взаимное тыканье, он был для меня во время моей жизни в Москве чуждым человеком. А я ведь был тогда страшный бука и избегал буквально всех чужих. Отца же его я очень любил всегда.

Я не придаю значения выходке «Нового времени» против комедии Модеста. По опыту знаю, что самая злобная критика ничего не может сделать, если есть залог успеха. Обнимаю тебя, голубушка, Аня, и прошу не сердиться, что отвечаю так мало на твои обильные интересом. письма.

Твои,