Letter 764

Date	18 February/2 March 1878
Addressed to	Anatoly Tchaikovsky
Where written	Florence
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1153)
Publication	П. И. Чайковский. Письма к родным (1940), p. 377–378 (abridged) П. И. Чайковский. Письма к близким. Избранное (1955), p. 150–151 (abridged) П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том VII (1962), p. 128–129 (abridged) Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography (1981), p. 147 (English translation; abridged) Неизвестный Чайковский (2009), p. 242–244

Text

Russian text (original)

Флоренция В то самое время, когда ты начал радовать меня своим дневником, — я начинаю быть неаккуратным. Сегодня суббота, а я с вторника не писал тебе ни разу. Но всё-таки я выдержу характером и опишу задними числами все, что было. Среда. 15/27 февр[аля] Целый день мученья и колебания. Вечером у меня на значено rendez-vous. Вот уж поистине: и больно и сладко! Наконец решился идти. Провёл чудеснейшие два часа, в самой романтической обстановке; боялся, млел, пугался всякого шума, объятия, поцелуи, одинокая квартира далеко и высоко, милая болтовня, наслаждение! Воротился домой усталый и измученный, но с чудными воспоминаниями. Четверг. 16/28 февр[аля] Ничего особенного. После завтрака приятная прогулка в Кашино. Ты бы не узнал теперь Кашино. Какое оно стало прелестное — просто чудо. Деревья начинают зеленеть, птички поют без умолку. Есть чудесные, одинокие, тенистые аллеи. Вечером был в народном театре и наслаждался вполне. Представь себе самую раздирающую драму, исполненную самыми наивными и усердными актёрами, в которой, впрочем, несмотря на все ужасы огромную роль играет полишинель. Словом, самое курьёзное сочетание мелодрамы совершенно невероятной с арлекинадой. Публика приходила в неистовый восторг. Дешевизна совершенно непонятная. у нас была великолепная ложа почти на самой сцене, и это ещё усугубляло удовольствие. Ложа стоила 4 франка. Модест пришёл к самому концу. Пятница. 1 марта/ 17 февр[аля] Тоже ничего особенного. Получил письмо от M[ada]me Мекк, которая в восторге от моей симфонии. Какая она милая! Как тепло и нежно её письмо. Заметь, что из моих московских друзей никто и ничего мне покамест не пишет о симфонии. После обеда шлялся в надежде встретить мою прелесть, но неудачно. Зато мне предстояла другая радость. На Lung'Arno я наткнулся на уличных певцов и прямо обратился к ним с вопросом, не знают ли они нашего мальчика. Оказалось: знают, и дали слово, что сегодня вечером он будет на Lung'Arno в девять часов. Сегодня же у меня опять rendez-vous. Впрочем, это обносится к субботе. Суббота. 2 м[арта]/ 18 ф[евраля]. Спал неважно. Утром осматривал церковь Santa-Croce, где похоронены Макиавель, Микель Анджело и т д. Только что вернулся с огромной прогулки в S[an] Miniato. Ходил один. Оттуда восхитительный вид на всю Флоренцию. Не знаю почему, я сегодня не в духе. Полагаю, что желудок не в порядке: иначе не могу объяснить свою хандру и раздражительность. Это иногда бывает со мной. В сумме же мне очень хорошо. Через неделю, никак не позже, мы уезжаем в Швейцарию. Я бы охотно остался ещё здесь, — но деньги плывут как вода, и приходится поспешно отступать. Итак, отныне мой адрес: Clarens, Villa Richelieu. Вот где на каждом шагу буду вспоминать тебя. Как твои дела с П[анаевой]? Я беспокоюсь о тебе. Целую. П. Чайковский Меня очень огорчила смерть Шумского. Маша Головина в чахотке. Она писала мне, но не знает, что у неё чахотка.