Letter 708

Date	24 December 1877/5 January 1878–25 December 1877/6 January 1878
Addressed to	Anatoly Tchaikovsky
Where written	San Remo
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1133)
Publication	П. И. Чайковский. Письма к родным (1940), p. 342–343 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том VI (1961), p. 336–337 (abridged)

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

San-Remo 5 янв[аря]/24 дек[абря] 12 часов ночи Хотя я написал тебе сегодня маленькую записочку, но хочется ещё поболтать с тобой, мой милый Толя! Сегодня я чувствую себя гораздо лучше, но до сих пор я ещё не могу войти во вкус Сан-Ремо. Что здесь в декабре лето, везде зелень и цветы — так это меня покамест нисколько не радует. Напротив, скорее это бесит меня. Я никуда не ходил гулять ни разу, кроме набережной, по которой все гуляют. А помнишь, как мы чудно гуляли в Кларансе? Вообще эти три недели, проведённые в Кларане, особенно до письма из Каменки, оставили во мне самое приятное и отрадное воспоминание. Да и что можно себе представить лучше пансиона Маиоров. Какая здесь гадость в сравнении с виллой Ришелье. И помещение, и меблировка, и еда, и прислуга — все это в подмётки не годится Кларансному пансиону. Теперь мне вот чего хочется. С Модестом мне здесь, конечно, будет приятнее, но я хочу провести в Сан-Ремо не более месяца, а потом уговорить Модю поехать в Кларан. К тому времени уже начнёт весной отзываться, как будет хорошо в Gorge du Chauderon! Прелесть. Там провести месяц с хвостиком, а потом понемножку собираться в Россию. О! как я люблю милую, далёкую Россию! Знаешь, от чего бы я не отказался. Если б M[ada]me Мекк предложила мне подарить мне маленькую деревеньку, где-нибудь недалеко от Москвы, я бы имел наглость принять этот подарок и охотно бы поселился навеки в этой глуши. После того, что произошло, едва ли я могу жить спокойно в Москве. Потом я сам удивляюсь своей раздражительности; я, должно быть, сделался невыносим в общежитии, а в классах я буду чистым извергом. Это единственно, что мне теперь улыбается, т. е. жизнь в деревне и в России. Кстати, о M[ada]me Мекк. Она мне давно не писала, и конечно, по свойственной мне подозрительности, я уже вообразил, что она меня разлюбила, что она узнала про то и хочет прекратить всякие сношения. До сегодняшнего утра я был даже уверен в этом. Но получил именно сегодня утром письмо от неё, и такое милое, такое ласковое, с такими искренними изъявлениями любви. Хороший человек эта Филаретовна! Толичка, ты не можешь себе представить, как я тебя люблю! Иногда просто душа хочет выскочить и полететь к тебе. Когда-то я тебя увижу? Уверяю тебя, что мне теперь осталась одна радость в жизни, — это два-три человека, присутствие которых на земле радует меня и заставляет любить жизнь. Всё остальное мне постыло. По крайней мере, так мне кажется сегодня. Я всё ещё взволнован передрягой, которую пришлось выдержать вследствие парижского проклятого, распроклятого делегатства. Ну прощай, голубчик. Модест приедет не раньше, как дня через. Целую. Твой, П. Чайковский Пожалуйста, не забудь написать моей супруге, что свои паршивые 2500 р[ублей] она получит, хотя бы пришлось продать душу сатане.

San Remo 5 January/24 December 12 o'clock at night Although I wrote you a little note today, I still want to chat with you, my dear Tolya! I'm feeling much better today, but I still can't acquire a taste for San Remo. The fact that it's summer here in December, with greenery and flowers everywhere, doesn't cheer me up at all at the moment. On the contrary, it rather exasperates me. I've never been for a walk anywhere besides the embankment, where everyone walks. Do you remember our wonderful walks in Clarens? In general those three weeks spent in Clarens, particularly before the letter from Kamenka, have left me with the most pleasant and gratifying memories. And could you imagine anything better than the Mayors' pension? How vile this Villa Richelieu is by comparison. The premises, the furniture, the food, the servants — none of this is fit to lick the boots of the pension at Clarens. That's what I want now. Of course, it will be more pleasant here for me with Modest, but I want to spend no more than a month in San Remo, and then persuade Modest to go to Clarens. By that time, it will already have started to turn to spring, and how good it will be in the Gorge du Chauderon. Lovely! I'll spend about a month there, and then gradually muster myself to return to Russia. Oh! How I love dear, far away Russia! Do you know what I wouldn't turn down? If Madame Meck offered to give me a small country estate, somewhere not far from Moscow, I would have the cheek to accept such a gift, and would willing settle forever in this wilderness. After what's happened, I can hardly live contentedly in Moscow. There I would astonish everyone with my irritability; I would become insufferable in society, and a pure monster in classes. This is the only thing that makes me smile now, i.e. life in the country and in Russia. By the way, about Madame Meck. She hasn't written to me for a long time, and of course due to my suspicious nature, I began to imagine that her love for me had ceased, that she had found out about that and wanted to sever all relations. Even this morning I was certain of this. But this very morning I received a letter from her, and it was so sweet and so affectionate, with such sincere expressions of love. This Fliratovna is a fine person! Tolichka, you can't imagine how much I love you! Sometimes my soul just wants to leap out and fly to you. Will I see you one day soon? Believe me that there's only one thing I now look forward to in life — the two or three people whose presence on earth gladdens me, and causes me to love life. Everyone else can go to hell. At least that's how it seems to me today. I'm still agitated about the trouble I'll have to go through as a result of damned Paris and that damnable delegation. Well, farewell, golubchik. Modest will be arriving in a day or so. I kiss you. Yours, P. Tchaikovsky Please don't forget to write to my spouse that she will have her rotten 2500 rubles, even if I have to sell my soul to Satan.