Letter 711

Tchaikovsky Research
The printable version is no longer supported and may have rendering errors. Please update your browser bookmarks and please use the default browser print function instead.
Date 30 December 1877/11 January 1878
Addressed to Nadezhda von Meck
Where written Genoa
Language Russian
Autograph Location Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 3108)
Publication П. И. Чайковский. Переписка с Н. Ф. фон-Мекк, том 1 (1934), p. 141–142
П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том VI (1961), p. 339–340
To my best friend. Correspondence between Tchaikovsky and Nadezhda von Meck (1876-1878) (1993), p. 125–126 (English translation)
Notes Original incorrectly dated "30 December 1877/10 January 1878"

Text

Russian text
(original)
Генуя  30 дек[абря] 1877
10 янв[аря] 1878
 

Я думаю, Вас удивляет моё долгое и непостижимое молчание, дорогая моя Надежда Филаретовна. Вот в чем дело. В понедельник вечером, садясь за обед, я получил депешу от брата Модеста из Mилана. Текст депеши был: «Nicolas indisposé, dois rester à Milan». С моей способностью всякие невзгоды всегда видеть в увеличенном объёме, я сейчас же вообразил себе ужасную картину больного ребёнка, которого брат ни на минуту не может оставить, его страх, беспомощность и затруднения. Поэтому я тотчас же отвечал по телеграфу, что на другой день буду в Милане. Пришлось во вторник встать в 5 часов утра и с ранним поездом отправиться в Милан, куда я благополучно и прибыл в 9½ часов вечера. Оказалось, что Коля (воспитанник брата) устал от долгого пути (они ехали безостановочно до Венеции) и немножко простудился, но уже был здоров, когда я приехал, и спал крепким сном. Мне невыразимо приятно было увидеться с братом и с его милым мальчиком. На душе сразу сделалось легко и тепло. Целый вечер прошёл в взаимных прерываниях и бесконечной весёлой, приятной болтовне. Мы легли спать поздно ночью. Так как брат по причине нездоровья Коли целый предыдущий день и день моего приезда просидел безвыходно в комнате, то мне захотелось, чтобы он посмотрел на Милан вообще и собор в особенности, и поэтому мы решили целый день ещё пробыть в Милане. Ходили в собор, несмотря на отвратительную погоду, взбирались на верхнюю галерею, ходили смотреть на «Сеnаcolo» Leonardo da Vinci, a вечером собирались даже в La Sсаlа, где назначено было 1-ое представление «Сен-Марса» Гуно, поставленного самим композитором, — но в 3 часа разнеслась весть о смерти короля, и все театры были закрыты. Я был очень огорчён смертью короля, но благодаря этому грустному обстоятельству я мог вполне окончить то, что оставалось ещё неотделанным в партитуре симфонии, которую я нарочно взял с собой, чтобы достать в Милане метроном и выставить с точностью темпы. Проработав весь вечер и часть ночи, я мог на другой день утром совершенно готовую симфонию уложить и отправить в Москву. Теперь наша симфония уже летит на всех парах в Москву, к Рубинштейну. На заголовке я выставил посвящение моему лучшему другу. Что-то предстоит этой симфонии? Останется ли она живой ещё долго после того, как её автор исчезнет с лица земли, или сразу попадёт в пучину забвения? Не знаю, — но знаю, что в эту минуту я, может быть, с свойственной некоторым родителям слепотою, неспособен видеть недостатков моего младшего детища. Ещё я уверен в том, что относительно фактуры и формы она представляет шаг вперёд в моем развитии, идущем весьма медленно. Несмотря на свои зрелые лета, я далеко ещё не дошёл до той точки, дальше которой мои способности не позволяют мне идти. Может быть, поэтому я так дорожу жизнью.

Вчера вечером мы приехали в Геную, где остановились, чтобы не утомить Колю ночным путешествием и чтобы показать брату Модесту этот прелестный город. Мы только что возвратились с большой прогулки по городу. Заходили также в Pаlais Brignole, где смотрели очень изрядную галерею. Брат мой, не так как я, очень любит и знает толк в картинах. Мне очень, очень весело и хорошо на душе. До следующего письма, милый и бесценный друг. Всеми моими счастливыми минутами обязан Вам.

Ваш, П. Чайковский