Letter 3987 and Letter 4086: Difference between pages
m (1 revision imported) |
m (1 revision imported) |
||
| Line 1: | Line 1: | ||
{{letterhead | {{letterhead | ||
|Date= | |Date=29 March/10 April 1890 | ||
|To=[[ | |To=[[Anatoly Tchaikovsky]] | ||
|Place=[[ | |Place=[[Rome]] | ||
|Language=Russian | |Language=Russian | ||
|Autograph=[[Klin]] (Russia): {{RUS-KLč}} (a{{sup|3}}, No. | |Autograph=[[Klin]] (Russia): {{RUS-KLč}} (a{{sup|3}}, No. 1407) | ||
|Publication={{bib| | |Publication={{bib|1955/37|П. И. Чайковский. Письма к близким}} (1955), p. 455–456<br/>{{bib|1977/40|П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений ; том XV-Б}} (1977), p. 121–122<br/>{{bib|1981/81|Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography}} (1981), p. 456 (English translation) | ||
}} | }} | ||
==Text | ==Text== | ||
{{Lettertext | {{Lettertext | ||
|Language=Russian | |Language=Russian | ||
|Translator= | |Translator= | ||
|Original text={{right|'' | |Original text={{right|''Рим''<br/>29 марта/10 апр[еля] [18]90}} | ||
Голубчик мой Толя! Положим, что я бессовестно редко пишу вам, — но и вы не балуете меня письмами. Иногда я скучаю и беспокоюсь, не имея никаких известий о вас. Не писал же я, ибо почти вовсе принуждён отказаться от переписки ввиду крайнего утомления от работы. Не знаю, писал ли я тебе, что опера кончена и даже полный клавираусцуг с пение м уже отправлен в Москву и гравируется. Теперь я пере ехал в Рим и начал инструментовку. Хочу привезти в Россию по крайней мере одно действие инструментованным. Но эта работа для меня не тру дна, очень приятна, а самое главное — все уже сделано. Во Флоренции в последнее время мне все что-то нездоровилось, и хотя были все признаки простуды, но мне кажется, что истинная причина была утомление, и именно от ''клавираусцуга''. Я очень люблю сочинять, очень люблю инструментовать, — но переложение для меня сущее наказание. А другому поручить сделать было совершенно невозможно, ибо моих черновых, кроме меня, никто понять не может. Теперь я, слава Богу, совершенно здоров, и пребывание в Риме доставляет мне большое удовольствие. Флоренция — город необычайно тоскливый и лишённый интереса; в нем хорошо погулять несколько дней, не больше. Рим с тех пор, как я не был, страшно изменился, конечно, к лучшему, — но мне жаль прежнего Рима! Весна наступила вполне. Цветущие абрикосовые деревья мне ужасно напоминают Тифлис, куда я всей душой стремлюсь. Сердце сжимается, когда вспоминаю, что послезавтра год, как я сел в Марселе на пароход. Так бы хотелось опять то же проделать, — но, ей-Богу, нельзя. Алексей пишет, что у меня во Фроловском весь лес вырубили. Эта причина заставит меня покинуть его как можно скорее, так что, если только буду жив и здоров, несомненно приеду к вам в конце лета. | |||
Смерть Корганова очень опечалила меня. Я уже из газет знал об этом, но все надеялся, что известие ложное. Теперь после письма Кокодеса сомневаться нельзя. Письмо Кокодеса шло невероятно долго, чуть ли не больше месяца. Адресуй теперь письма во Фроловское, ибо через 3 недели я там уже буду. Обнимаю. Тату и Паню целую. | |||
{{right| | {{right|П. Ч.}} | ||
Кокодеса поцелуй. | |||
|Translated text= | |Translated text= | ||
}} | }} | ||
Revision as of 14:44, 12 July 2022
| Date | 29 March/10 April 1890 |
|---|---|
| Addressed to | Anatoly Tchaikovsky |
| Where written | Rome |
| Language | Russian |
| Autograph Location | Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1407) |
| Publication | П. И. Чайковский. Письма к близким. Избранное (1955), p. 455–456 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XV-Б (1977), p. 121–122 Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography (1981), p. 456 (English translation) |
Text
| Russian text (original) |
Рим 29 марта/10 апр[еля] [18]90 Голубчик мой Толя! Положим, что я бессовестно редко пишу вам, — но и вы не балуете меня письмами. Иногда я скучаю и беспокоюсь, не имея никаких известий о вас. Не писал же я, ибо почти вовсе принуждён отказаться от переписки ввиду крайнего утомления от работы. Не знаю, писал ли я тебе, что опера кончена и даже полный клавираусцуг с пение м уже отправлен в Москву и гравируется. Теперь я пере ехал в Рим и начал инструментовку. Хочу привезти в Россию по крайней мере одно действие инструментованным. Но эта работа для меня не тру дна, очень приятна, а самое главное — все уже сделано. Во Флоренции в последнее время мне все что-то нездоровилось, и хотя были все признаки простуды, но мне кажется, что истинная причина была утомление, и именно от клавираусцуга. Я очень люблю сочинять, очень люблю инструментовать, — но переложение для меня сущее наказание. А другому поручить сделать было совершенно невозможно, ибо моих черновых, кроме меня, никто понять не может. Теперь я, слава Богу, совершенно здоров, и пребывание в Риме доставляет мне большое удовольствие. Флоренция — город необычайно тоскливый и лишённый интереса; в нем хорошо погулять несколько дней, не больше. Рим с тех пор, как я не был, страшно изменился, конечно, к лучшему, — но мне жаль прежнего Рима! Весна наступила вполне. Цветущие абрикосовые деревья мне ужасно напоминают Тифлис, куда я всей душой стремлюсь. Сердце сжимается, когда вспоминаю, что послезавтра год, как я сел в Марселе на пароход. Так бы хотелось опять то же проделать, — но, ей-Богу, нельзя. Алексей пишет, что у меня во Фроловском весь лес вырубили. Эта причина заставит меня покинуть его как можно скорее, так что, если только буду жив и здоров, несомненно приеду к вам в конце лета. Смерть Корганова очень опечалила меня. Я уже из газет знал об этом, но все надеялся, что известие ложное. Теперь после письма Кокодеса сомневаться нельзя. Письмо Кокодеса шло невероятно долго, чуть ли не больше месяца. Адресуй теперь письма во Фроловское, ибо через 3 недели я там уже буду. Обнимаю. Тату и Паню целую. П. Ч. Кокодеса поцелуй. |
