Letter 1695

Date	25 February/9 March 1881
Addressed to	Modest Tchaikovsky
Where written	Rome
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1619)
Publication	Жизнь Петра Ильича Чайковского, том 2 (1901), p. 458–459 (abridged) П. И. Чайковский. Письма к близким. Избранное (1955), p. 267 (abridged) П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том X (1966), p. 49–50 Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography (1981), p. 260 (English translation; abridged)

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

Рим  25 февр[аля] 9 м[арта]  1881 Я уже получил два твоих письма, милый Модя, из коих второе сегодня. Как я понимаю твои авторские страдания и этот странный, ложный стыд и раскаяние, о которых ты пишешь. Прими во внимание только, что чувства эти суть болезненные проявления усталой от испытанных треволнений души. Они служат мне вернейшим залогом того, что ты будешь ещё писать и идти в гору. Только бездарные медные лбы всегда довольны своими творениями, и уж конечно, г-ну Николаю Потехину совершенно недоступны подобные тонкие и деликатные чувства. Надеюсь, что когда «Благодетель» и всё, что ты испытал по поводу его появления на свет, отойдут в более отдалённое прошлое, то ты вынесешь из всей этой истории две несомненные истины: 1) что у тебя большое и несомненное дарование, и 2) что начинающему писателю свойственно делать технические ошибки, и что постановка «Благодетеля» была для тебя в этом отношении полезным уроком. Что касается натянутых отношений с Конради, о которых ты пишешь сегодня, то это меня мало беспокоит. Тут ты тоже несколько преувеличеюю смотришь на свою ошибку, и случай этот тоже для тебя полезный урок. Чем больше впредь ты будешь с Конради резать правду-матку, тем лучше. Если по слабости опять сболтнёшь что-нибудь, то, будучи уличён, не хитри и не виляй. Что за важность в самом деле, что ты говорил о завещании с Лидией? Тут ничего бесчестного и подлого, и много думать об этом вздоре тебе не следует. Модя! если ради того, чтобы Конради отпустил тебя с Колей на всю будущую зиму за границу, нужно немножко пополдничать, то я тебе разрешаю. Нам всем троим необходимо будущую зиму провести за границей! Но Рим пугает меня! Я живу здесь на этот раз светскою жизнью и боюсь, что в будущем году будет ещё хуже. С другой стороны, Рим так очарователен и так мне по душе! Вчера был обед у Гр[афов] Бобриноких во фраках и белых галстуках, с Вел[иким] кн[язем] Костей. Обед, самая вилла, роскошь обстановки достойны изумления. Мы просидели там до 1½ ночи. Меня заставляли играть, Костя тоже много играл; потом был винт. Графиня, оказывается, ужасно любит Сашу и говорила про неё с большой нежностью. Вообще оба они очень любезные и милые люди. В пятницу я опять у них обедаю, всё вместе с Кондрашоном. Сегодня мы обедаем у Голицына и вечер проводим у Гр[афов] Соллогуб. Какова жизнь? Она была бы ужасна, если б я не знал, что все это скоро кончится, ибо в субботу мы уезжаем в Неаполь. Там пробудем 8 дней, оттуда в Ниццу дней на 5, и потом в Париж, а засим я не знаю. Пиши мне одно письмо в Ниццу (Boulevard de la Buffa, 16, M[ada]me M. Kondratiew), а потом в Париж Hôtel Continental, где Кондратьев требует, чтобы мы остановились. Пока ещё мы с ним вполне ладим. Как он смешон в своей претензии любить и даже обожать разные произведения живописи и ваяния! Целую крепко. П. Чайковский Из Рима напишу ещё раз.

Rome  25 February 9 March  1881 I've already received two of your letters, dear Modya, the second of which came today. How I understand your author's suffering, and the strange, false shame and remorse, that you write about. Just take into account that these feelings are painful manifestations of a soul worn out from its past sufferings. They give me the utmost reassurance that you will continue to write and improve. Only mediocre blockheads are always satisfied with their creations, and of course, such subtle and delicate feelings are completely alien to Mr Nikolay Potekhin. I hope that when "The Benefactor", and everything you experienced when bringing it into the world, have receded into the more distant past, then you will take away two undoubted truths from this story: 1) that you have a great and unquestionable talent, and 2) that it is common for a novice writer to make technical mistakes, and the staging of "The Benefactor" was a useful lesson for you in this respect. As regards the strained relations with Konradi, which you write about today, this gives me little cause for concern. Here again you are viewing your errors rather exaggeratedly, and this incident is also a useful lesson for you. The more that you and Konradi keep telling each other home truths, the better. If, out of weakness, you blurt something out again, and are caught out, then don't be artful or evasive. How important is it, really, that you talked about the will with Lydia? There's nothing dishonest or underhand in this, and you ought not to give too much thought to this nonsense. Modya! If in order for Konradi to let you and Kolya go abroad for the whole of next winter, and you need to have a few late nights, then I give you permission. All three of us need to spend next winter abroad! But Rome frightens me! I'm living a worldly life here this time, and I'm afraid that next year it will be even worse. On the other hand, Rome so charming and after my own heart! Yesterday there was a dinner with the Counts Bobrinoks, in white ties and tails, with the Grand Duke Kostya. The dinner, the villa itself, and the luxury of the surroundings are worthy of astonishment. We stayed there until 1.30 at night. The forced me to play; Kostya also played a lot; there was vint. The Countess, it turns out, is terribly fond of Sasha and spoke about her with great tenderness. In general, they are both very nice and courteous people. On Friday I'm having dinner with them all again, together with Kondrashon. Today we're dining at Golitsyns, and spending the evening at Count Sollogub's. What a life! It would be awful if I didn't know that this was all soon coming to an end, because on Saturday we leave for Naples. We'll be staying there for 8 days, from there to Nice for 5 days, then on to Paris, and after that I don't know. Write one letter to me in Nice (Boulevard de la Buffa, 16, Madame M. Kondratiew), and then to the Hôtel Continental in Paris, where Kondratyev demands that we stay. So far we've been on excellent terms. He's so ridiculous in his claim to love and even adore various works of art and sculpture! I kiss you hard. P. Tchaikovsky I'll write once more from Rome.