Letter 1130

Date	28 February/12 March 1879
Addressed to	Anatoly Tchaikovsky
Where written	Paris
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1223)
Publication	П. И. Чайковский. Письма к родным (1940), p. 549–550 (abridged) П. И. Чайковский. Письма к близким. Избранное (1955), p. 229 (abridged) П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том VIII (1963), p. 144–145 (abridged) Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography (1981), p. 222–223 (English translation; abridged) Неизвестный Чайковский (2009), p. 253–254

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

Париж  28 ф[евраля] 12 м[арта]  1879 Сегодня еду, мой дорогой и милый братик, и через несколько дней буду в твоих объятиях. Еду в прекрасном расположении духа, несмотря на крайнюю скудость денег! Да! представь себе, что я страшно зарвался, что я рассчитывал на такие получения, которых не оказалось. Принуждён был телеграфировать Юргенсону, чтоб прислал мне денег в Берлин. В Петербурге мне тоже необходимы будут деньги. Не можешь ли где-нибудь достать мне рублей 300 до 1-го апреля? Не может ли дать их Коля? Или нельзя ли достать у Конради. 1-го апреля я получу 1000 руб[лей] от Н[адежды] Ф[иларетовны]. Кроме того, мне, вероятно, что-нибудь дадут из Москвы за «Онегина». Кстати об «Онегина». Я получил третьего дня телеграмму от Юргенсона, из которой узнаю, что в субботу в первый раз шёл «Онегин» целиком на репетиции с оркестром, что все идёт отлично и что неминуемо представление состоится 17-го марта. Я решился, во чтобы то ни стало, ехать и присутствовать на представлении incognito. Разумеется, и ты, и Модест тоже поедете. Имей этой в виду. Посылаю тебе вырезку из газеты, из коей ты усмотришь, что по свойственному мне обычаю всякие неудачи видеть в преувеличенном свете, «Буря» совсем не так ужасно провалилась. Оказывается, что шикал всего один господин и что он же шикал Сен-Сансу. Я вполне примирился с этим неприятным происшествием. Есть одна маленькая грустная нотка в той симфонии удовольствия, которую разыгрывает моё сердце. Я еду с готовой оперой в портфеле, имею в виду другую оперу услышать, мне предстоит свидание с милыми сердцу личностями, — но я не могу без грусти думать о той молоденькой девушке, с которой я здесь познакомился, которая достойна симпатии, которая погрязает в пучине разврата и спасти которую я не имею никакой возможности! Мне это очень жаль! Ещё немножко неприятно то, что я боюсь, что не хватит денег доехать до Берлина! Как давно я уже не был в таком положении. Я читаю в первый раз в жизни «Les confessions» Руссо. Ах, что это за неподражаемая, книга! Есть места, которые меня просто изумляют. Он высказывает вещи, которые мне удивительно понятны и о которых я никогда ни с кем не говорил, ибо не умел их выразить, и вдруг нахожу полнейшее их выражение у Руссо!! Из Берлина я буду тебе телеграфировать о дне и часе выезда оттуда в Питер. Целую тебя, милый. П. Ч.

Paris  28 February 12 March  1879 I'm leaving today, my dear and sweet little brother, and in a few days I'll be in your arms. I'm leaving in excellent spirits, despite the extreme lack of money! Yes, just imagine that I went terribly overboard, expecting to receive income that never came! I was obliged to telegraph Jurgenson to send me money to Berlin. I'll also require money in Petersburg. Couldn't you find me 300 rubles somehow before 1st April? What about from Kolya? Or might Konradi have it? On 1st April I'll be receiving 1000 rubles from Nadezhda Filaretovna. Besides this, they'll probably owe me something from Moscow for "Onegin". Speaking of "Onegin": two days ago I received a telegram from Jurgenson, from which I learned that on Saturday, "Onegin" was performed in its entirety for the first time in a rehearsal with the orchestra, that everything is going splendidly, and that the performance will certainly take place on 17th March. I decided, at any cost, to go and attend the performance incognito. Naturally, you and Modest will be going too. Keep this in mind. I'm sending you a newspaper cutting, from which you'll see that, according to my custom of seeing all my failures in an exaggerated light, "The Tempest" wasn't such an awful flop at all. It turns out that there was only one gentleman hissing, and he was hissing Saint-Saëns. I'm entirely reconciled with this unpleasant incident. There's only one slight sad note in the symphony of pleasure playing in my heart. I'm travelling with the draft of the opera in my case, intending to hear another opera, I am due to meet persons dear to my heart, but I cannot think without sadness about that young girl whom I met here, who is worthy of sympathy, who is mired in an abyss of debauchery, and whom I have no way at all of rescuing! This makes me so very sad! What's also rather unpleasant is that I'm afraid of not having enough money to make it to Berlin! It's been ages since I've been in this situation. For the first time in my life I'm reading "Les confessions" by Rousseau. Oh, what an inimitable book this is! There are passages that simply amaze me. He expresses things that are astonishingly clear to me and about which I've never spoken to anyone, because I could not express them, and suddenly I find them fully expressed in Rousseau! I'll telegraph you from Berlin about the date and time of my leaving there for Piter. I kiss you, my dear fellow. P. T.