Letter 1031

Date	20 December 1878/1 January 1879
Addressed to	Pyotr Jurgenson
Where written	Paris
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 2221)
Publication	П. И. Чайковский. Переписка с П. И. Юргенсоном, том 1 (1938), p. 64–65 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том VII (1962), p. 552–554

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

Париж Получил твоё письмо от 13-го со вложением письма А[нтонины] И[вановны] и твоего ответа. Во всем этом мне всего противнее то, что ты из-за меня должен тратить время на переписку с этой феноменальной дурищей. Твой ответ написан слишком хорошо, т. е. слишком остроумно, — она этого оценить не может. Ещё лучше было бы, если б ты написал: за деньгами посылайте кого угодно и когда угодно, а писем впредь не пишите, ибо буду отправлять их Вам нераспечатанными. И весьма тебе буду обязан, если в случае нового письма ты поступишь именно так. Кстати, я должен привести в ясность мои денежные счёты с тобой. При моем отъезде за тобой было 200 р[ублей]. Из них сто ты уплатил 1-го ноября, 50 1-го декабря (то и другое А[нтонине] И[вановне]) и 50 Бочечкарову. Таким образом теперь мы квиты, за исключением того, что я тебе должен за газеты и т. п. мелочи. Теперь попрошу тебя, дружище, снова открыть мне кредит и продолжать выдавать или самой А[итонине] И[вановне] или тем, кого она будет посылать, по 50 р[ублей] в месяц, которые я тебе уплачу или деньгами, или другими путями в более или менее непродолжительном времени. Прости, пожалуйста, за все беспокойства и неприятности, которые тебе причиняет это посредничество. Представь, что я не помню, писал тебе я третьего дни или только хотел писать? Если не писал, то знай, что моё намеренье пожить в Париже разбилось о несколько непобедимых препятствий и, между прочим, о недостаток денег. Вследствие сего я решился уехать отсюда в свой милый Clarens. Не смейся над моим непостоянством и неумением где бы то ни было прочно водвориться. Впрочем, это скитание с места на место имеет свою прелесть. Вчера был довольно комический эпизод. Я зашёл в какой-то музыкальный магазин на бульваре (Gregh, или что-то вроде этого). Спрашиваю: «Есть у Вас «Jeanne d'Arc» Mermet?» — «Нет, но я сейчас Вам достану у Choudens, — подождите немного». Я остался, а любезный хозяин тотчас же стал мне рекомендовать разные пиэсы Ketterer'а и др[угих] на русские мелодии. Когда я отказался, то он стал их мне играть, а затем сообщил, что он сам сочиняет и очень популярен в России, откуда M[ess]rs Bernard и Jurgenson выписывают массу его творений. Тут он стал их играть одно за другим, без конца. Из учтивости я слушал и из подлости хвалил. Битый час я должен был просидеть, слушая его дребедень, пока наконец пришёл его приказчик от Choudens. История о с посылкой моей рукописи очень странная, — но я до сих пор её не получаю. Анатолий отвёз её к О[сипу] И[вановичу] 22 ноября, а уехал я из Флоренции 16-го дек[абря]. Согласись, что в 25 дней посылка могла прийти? Оказалось, что Анатолий вручил её не О[сипу] И[вановичу], а приказчику. После моей телеграммы, посланной 2-го декабря, я получил известие, что моя рукопись пролежала все время в магазине и послана лишь 4-[го]. Но от 4 до 16 прошло 12 дней — и всё-таки её не было. Тогда я решился уехать, думая, что если суждено ей пропасть, то пропала, а нет, так найдётся, куда бы я ни поехал очень много крови напортила мне вся эта история. Извини за глупое предположение о возможности напечатать голоса к 10-му концерту. Я пришлю тебе партитуру и клавираусцуг, вероятно, к февралю, если рукопись не пропала. Прощай, голубчик. Merci за прелестные письма. Твой П. Ч. История с 25 [рублями] Лароша весьма резко рисует всю глубину его падания.

Paris I've received your letter of the 13th enclosing Antonina Ivanovna's letter and your reply. The most horrible thing for me about all this is that you have to waste time corresponding with this phenomenal nitwit. Your answer written much too well, i.e. much too wittily — she is incapable of grasping this. It would have been even better if you'd written: write to whomever you want for money and whenever you want, but henceforth do not write letters to me, because they will be returned to you. And I would be extremely obliged if, in the event of a new letter, you would do just that. By the way, I must clarify my financial accounts with you. When I left you had 200 rubles, of which you paid a hundred on 1st November and 50 on 1st December (both to Antonina Ivanovna) and 50 to Bochechkarov. So we are now even, except that I must give you something for the newspapers and similar sundries. I shall now ask you, my friend, to advance me credit again and continue to pay to either Antonina Ivanovna or anyone she sends, 50 rubles a month, which I'll repay you either in money or in other ways in a reasonably short time. Please, forgive me for all the troubles and unpleasantness that this mediation is causing you. Just imagine, I don't remember whether I wrote to you three days ago, or just wanted to write? If I didn't write, then know that my plan to live in Paris was scuppered by several invincible obstacles, and, amongst other things, by a lack of money. Consequently I decided to head here, to my dear Clarens. Do not laugh at my inconstancy and inability to firmly establish myself anywhere. Anyway, this roaming from place to place has its own delights. There was a rather comical episode yesterday. I went to some musical store on the boulevard (Gregh, or something like that). I ask: "Do you have Mermet's "Jeanne d'Arc"? — "No, but Choudens has some in now — wait a moment". I stayed, and the amiable host immediately began recommending me various pieces by Ketterer and others for Russian mélodies. When I declined, he began to play them for me, and then said that he himself was a composer and very popular in Russia, where Messrs Bernard and Jurgenson reproduce many of his creations. Then he started to play them one after another, without end. Out of courtesy I listened, and out of mischief I praised them. I had to sit listening to this rubbish for an hour, until his clerk finally came from Choudens. The story about sending my manuscript is very strange — but I still haven't received it yet. Anatoly took it to Osip Ivanovich on 22 November, and I left Florence on 16th December. Do you agree that the parcel ought to have arrived in 25 days? It turns out that Anatoly gave it not to Osip Ivanovich, but to a clerk. After sending my telegram on 2nd December, I received news that my manuscript had been lying in the store the whole time, and it was only sent on the 4th. But between the 4th and the 16th, 12 days have elapsed — and still nothing. Then I decided too leave, thinking that if it was destined to disappear, then that was that, but wherever I go so much bad blood has spoiled the whole story for me. Forgive me for stupidly assuming it would be possible to print the parts for the 10th concert. I'll send you the full score and the piano reduction, probably, by February, if the manuscript isn't lost. Farewell, golubchik. Merci for the delightful letters. P. T. The story of Laroche's 25 rubles very sharply illustrates the depths of his decline.