Letter 106

Date	11/23 October 1867
Addressed to	Aleksandra Davydova
Where written	Moscow
Language	Russian
Autograph Location	Saint Petersburg (Russia): National Library of Russia (ф. 834, ед. хр. 16, л. 44–45)
Publication	П. И. Чайковский. Письма к родным (1940), p. 100–101 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том V (1959), p. 125–126

Text

Russian text (original)

Москва 1867 г[ода] окт[ября] 11 Милая и дорогая моя Саша! Уже более двух недель тому назад получил я твоё последнее письмо, в котором ты изъявляешь сомненье, не сержусь ли я на выговор твой за пребывание в Гапсале и вообще за поведение относительно В[еры] В[асильевиы]. Нисколько, милый друг. Я очень хорошо понимаю твоё беспокойство и твою досаду; но вот моё оправдание. Или я совершенно глуп, или В[ера] В[асильевна] такая актриса, какой давно не бывало; если я прежде и мог ещё опасаться того, что ты считаешь за совершившийся факт, то в это лето я убедился окончательно, что кроме самой будничной, так сказать, обыкновенной, хотя и сильной дружбы с её стороны ничего нет. Даже и теперь, когда ты мне пишешь, о послании её к Лизав[ете] Вас[ильевие], — мне всё-таки не верится. Что касается до предположения твоего, что я из пустого тщеславия разжигаю её чувство, то надеюсь, что ты эту мысль уже покинула. Если б даже я и был способен на такую низость, то никогда не позволил бы себе внести несчастие и горе в семейство, которое я люблю и уважаю более, чем кого-либо в мире. Словом, прости меня, милый мой друг Сашура, что я был невольною причиной беспокойств твоих и Лизав[еты] Вас[ильевны]. Клянусь тебе вести себя впредь так, как ты найдёшь нужным, и, если ты велишь, я откажусь от всяких поездок в Петербург, так как быть в Петербурге и не быть у них невозможно. За долгое моё молчание тоже не сердись; причина тому моя безалаберность н отсутствие той способности к ведению корреспонденций, которою ты обладаешь в высшей степени. Про себя особенного сказать нечего. Пописываю свою оперу и даю уроки. Представь себе, что когда Папаша проезжал через Москву и был у меня, как нарочно я ездил в деревню к некоему кн. Трубецкому за 60 вёрст от Москвы, по случаю превосходней шей погоды. Я никак не ожидал, что он так рано проедет. К стыду моему, у Вас[илия] Вас[ильевича] был только раз; совестно ужасно. Как-то вы, бедные мои и милые пустынники, проводите серую мрачную осень; не скучаете ли? Не дай бог. Будьте все здоровы и счастливы, начиная с тебя и Левы и кончая тем. кто ещё начинает в тебе существовать. П. Чайковский Ипполнту, если он ещё у тебя, кланяюсь. Пускай не засиживается у тебя и не привыкает к бездействию; это всего хуже.