Letter 733
| Date | 17/29 January 1878 |
|---|---|
| Addressed to | Pyotr Jurgenson |
| Where written | San Remo |
| Language | Russian |
| Autograph Location | Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 2183) |
| Publication | П. И. Чайковский. Переписка с П. И. Юргенсоном, том 1 (1938), p. 29–30 (abridged) П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том VII (1962), p. 57–58 (abridged) П. И. Чайковский. Забытое и новое (1995), p. 126 (abridged) Неизвестный Чайковский (2009), p. 214–216 |
Text and Translation
| Russian text (original) |
English translation By Brett Langston |
Сан-Ремо 17/29 янв[аря] 1878 Пётр Иванович!
Сейчас получил твоё письмо и пришёл в ужас. Я выслал тебе переводы Глинки в пятницу 28/16 декабря. Я чуть с ума, не схожу от страха, что рукописи Глинки пропали! Переводов моих не особенно жалко, но если все это драгоценное вследствие своего громкого имени говно имелось у тебя только в единственном экземпляре, то мне остаётся повеситься. Я тотчас: же телеграфировал в Венецию, и если получу сегодня ответ неудовлетворительный, то поеду в Венецию. Господи! какая мерзость почта!!! Сколько из-за неё я терпел именно здесь, в Италии. Вообще страна лимонов и апельсинов — стерва. Прочёл твою нахлобучку за отказ в делегатстве. Чтобы долго не распространяться, коротко объясню тебе мою profession de foi. 1) Никогда ни к каким тузам заграничного мира я не ходил умолять о их принятии во мне участия и не пойду. 2) Успех моих сочинений нисколько не может произойти оттого, что я, как хуй на именинах, явлюсь делегатом от русской музыки, без денег, без инструкции, не имея возможности ничего организовать, ибо правительство решительно отказывается от субсидий, словом, находясь в положении самом глупом и щекотливом. 3) Гораздо выгоднее для меня явиться в Париже не на выставке, где всякая жопа будет из кожи лезть, чтобы её слушали и дали ей патент на всемирную известность, а в обыкновенное время, так, как я хотел это сделать в прошлом году, и не делегатом, ибо эта должность обязывает меня хлопотать о всех, кроме себя, а самим собой без визитов к тузам, а на свои деньги. Т. е. вот я! Хотите — приходите и слушайте. Вообще я заранее убеждён, что выставка окажется временем весьма мало удобным для приобретения известности. Там, где является разом 1000 подобных мне искателей славы (на которую, впрочем, я насрать хочу), то я вследствие своего скромного нрава рискую остаться совершенно незамеченным. 4) Ты косвенным образом упрекаешь меня в том, что я пренебрёг не только своими, но и твоими интересами. Ну уж извини, мой друг. Бери меня, каков я есть, или плюнь на меня. Если я и прежде не был способен свой товар лицом продавать, то теперь окончательно в этом отношении никуда не гожусь. 5) А главное, не хочу ехать в Париж, ибо это мне претит, ибо это скучно, ибо я хочу летом жить в деревне и быть в России, ибо мне надоело, наконец, хотеть казаться не тем, что я есть, надоело насиловать свою природу, какая она паршивая ни на есть. Вообще я теперь дошёл вот до чего: хотите, — знайте, любите, играйте, пойте меня; украшайте меня лаврами, венчайте меня розами, курите мне фимиамы, а не хотите, — насрать и наплевать! Т. е. это относится к публике, славе и т. п. дерьму. Тебя удивит количество говна и свинства в моем письме. Я зол стал. Надоело мне все, ох, как надоело!!!! По поводу того, как кто отнёсся к моему отказу от делегатства, я сделал много курьёзных наблюдений. Прощай, голубчик, прости. Твой П. Чайковский |
San-Remo 17/29 January 1878 I've just now received your letter and was horrified. I sent you the Glinka translations on Friday 28/16 December. I'm almost out of my mind from fear that the Glinka manuscripts have been lost! I'm not especially sorry about my translations, but if, thanks to my involvement, you've lost the only precious copy in existence of this crap, then it only remains for me to hang myself. I immediately sent a telegram to Venice, and if I receive an unsatisfactory answer today, then I will go there. Lord! How abominable the post is!!! How much I've suffered from precisely that here in Italy. In general the land of lemons and oranges is a bitch. I read your wigging over my refusal to be a delegate. In order not to spread myself too thinly, I shall briefly explain to you my profession de foi. 1) I have never gone to any foreign bigwigs in order to plead with them to accept me, and I will not do so. 2) The success of my compositions can in no way derive from the fact that I, like a cock on his nameday, will appear as a delegate for Russian music, without money, without instructions, and not having the opportunity to organise anything, because the government has flatly refused any subsidies; in short, being in the most stupid and ticklish position. 3) It is far more profitable for me to appear in Paris not at an exhibition, where every ass will be crawling out of their skins in order to be heard and given a patent for worldwide fame, but rather in normal times, as I wanted to do last year — on my own and with my own money, without visiting the bigwigs, rather than as a delegate, for this position obliges me to bother about everyone except myself. In other words: here I am! Come and listen to me if you want to. In general, I'm already convinced that the exhibition will prove to be very inconvenient occasion for the acquisition of fame. Where there are 1000 people like me all simultaneously seeking glory (about which I don't give a crap anyway), then due to my modest nature I risk remaining completely unnoticed. 4) You indirectly reproach me for having neglected not only my own interests, but yours as well. Well, I'm sorry, my friend. Either take me as I am, or spit on me. If I wasn't able to use my face to sell my wares before, then now I'm absolutely useless in this respect. 5) But most importantly, I don't want to go to Paris, because it sickens me, because it's tedious, because I want to spend the summer in the country and to be in Russia, because ultimately I'm fed up with not wanting to seem to be what I am, fed up with stifling my nature, however rotten it is. In general I've now reached the point where I say: if you want to, then know me, love me, play me, sing me, adorn me with laurels, crown me with roses, burn incense for me — but if you don't want to, then to hell with it! That is, as regards the public, fame, and all that crap. You will be surprised by the quantity of crap and crudity in my letter. I've been so angry. I'm fed up with it all, so fed up!!!! The reaction to my refusal to be a delegate is very curious. Goodbye, golubchik, I'm sorry. Yours, P. Tchaikovsky |
