Letter 1937 and Letter 2776: Difference between pages

Tchaikovsky Research
(Difference between pages)
m (1 revision imported)
 
No edit summary
 
Line 1: Line 1:
{{letterhead
{{letterhead
|Date=16/28 January 1882
|Date=25 September/7 October 1885
|To=[[Anatoly Tchaikovsky]]
|To=[[Praskovya Tchaikovskaya]]
|Place=[[Rome]]
|Place=[[Maydanovo]]
|Language=Russian
|Language=Russian
|Autograph={{locunknown}}
|Autograph=[[Klin]] (Russia): {{RUS-KLč}} (a{{sup|3}}, No. 437)
|Publication={{bib|1901/24|Жизнь Петра Ильича Чайковского ; том 2}} (1901), p. 512–513 (abridged)<br/>{{bib|1955/37|П. И. Чайковский. Письма к близким}} (1955), p. 278 (abridged)<br/>{{bib|1966/43|П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений ; том XI}} (1966), p. 29<br/>{{bib|1981/81|Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography}} (1981), p. 272 (English translation; abridged)
|Publication={{bib|1971/89|П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений ; том XIII}} (1971), p. 157–158
|Notes=Original incorrectly dated "17/28 January". Manuscript copy in [[Klin]] (Russia): {{RUS-KLč}}
}}
}}
==Text==
==Text==
Based on a handwritten copy in the [[Klin]] House-Museum Archive, which may contain differences in formatting and content from Tchaikovsky's original letter.
{{Lettertext
{{Lettertext
|Language=Russian
|Language=Russian
|Translator=
|Translator=
|Original text={{right|''Рим''<br/>{{sic|17|16}}/28 января}}
|Original text={{right|25 сент[ября] 1885<br/>''с[ело] Майданово''}}
Только что вернулся с железной дороги, куда ходил на свидание с Кондратьевым, проехавшим из Неаполя прямо в Париж. С ним вместе приехали Мери, Дина и Эмма, которые проведут здесь ещё несколько дней и уедут во Флоренцию. Я теперь стал ужасно прилежен: кончил своё трио, в глубине души доволен им, и уже, со свойственною мне торопливостью, принялся переписывать его. Хочется поскорее кончить, чтобы послать в Россию и узнать, что про него скажут Танеев, Альбрехт и др[угие], мнением коих дорожу.
Душечка моя Паня! Сейчас получил твою телеграмму и до крайности был ею обрадован. Я постоянно, все эти дни, воображал тебе всё ещё едущей, тогда как я тут уж давно наслаждаюсь полным спокойствием, и часто со страхом и грустью думал о том, что ты устала, что ''Тата'' утомлена длинным путём и т. д. Так приятно знать, что вы уже на месте.


Из России известия невесёлые. На днях, получивши еженедельное письмо Наты, описывавшей дни, последовавшие за твоим отъездом, я впал в состояние духа, близкое к отчаянию. Господи! Когда же это кончится? Таня, как пишет Ната, стала, как будто назло, так неприлично краситься, что от неё всё отвёртываются, и на днях с одного вечера Саша должна была тотчас же уехать, так как всё оказывали Тане оскорбительное презрение. С другой стороны, чтобы забыться, все они пускаются в бесконечные увеселения и кутежи, и даже дети, что ни день, ездят в гости, а Лева кутит где-то и раньше поздней ночи никогда не возвращается. У Саши был страшный припадок боли в боку и т. д. и т. д. Одним словом, это дом сумасшедших! Ты пишешь, что, узнав про смерть Мартыновой, ты опасаешься, чтобы с Таней чего-нибудь подобного не случилось. Я и сам об этом думал. Впрочем, ведь во всем этом мне не столько Таню жаль, ибо я начинаю сомневаться в её уме и добром сердце, а несчастных отца и мать. За что, в самом деле, в лице Тани они обречены на ежечасные терзания. У нас нового ничего. Жизнь самая однообразная; она была бы очень для меня покойна, если б не грустные известия из России.
А я покамест очень доволен своим домиком; понемножку мы все приводим его в более красивый и уютный вид, и я думаю, что [ты] бы очень была довольна, если· бы теперь вошла в мой кабинет. Он такой миленький. что выходить из него не хочется. Столовая, которая нам всем так нравилась, оказывается далеко не такой привлекательной. Во 1-х, рядом буфет, и я слышу все, что говорят люди, неся мне кушанья и моя посуду — а я этого не люблю. Во 2-х, в ней чем-то дурно пахнет, и, наконец, там постоянно бегают мыши, — положим, маленькие и не особенно противные, но все же это неприятно. Однако ж всё-таки я совершенно доволен своим устройством. Алексеи сделался шёлковый; ты бы просто не узнала его, и не можешь себе представить, как он бывает мил, когда с него сходит несносное ворчальное настроение. С Аришей, к моему удивлению, они очень дружат. ''Василий'' в это лето сделал необычайные успехи, и я лучшего ничего не желаю, как его стряпню. Новичихи все ещё нет; получил от неё необыкновенно безалаберное письмо, из которого понял только, что нужно дать Прасковье Ивановне 35 р[ублей]. С трудом выпросил у Алексея эти деньги (у меня ни копейки нет). Приедет она через неделю. Гостил у меня 2 дня Ларош; минутами был очень приятен, но нервы его страшно расстроены, бессонница страшная, и я положительно начинаю бояться за него. Иногда он точно сумасшедший. В эту субботу, 28-го, у меня будут Губерты и Юргенсон. Вчера всё Майданово ликовало; из Волоколамска принесли чудотворную деревянную статую Николая Чудотворца; она и у меня была, и служили молебен с акафистом. Жду с ''невероятным'' нетерпением более подробных известий о первых тифлисских впечатлениях. Целую ручки крепко, крепко.
 
{{right|Твой П. Чайковский}}
Мне ужасно бы хотелось принять предложение Бернарда и заработать 600 р[ублей] без труда; у меня карман не ахти как полон, но боюсь оскорбить Петра Ивановича. Я ему писал и старался доказать, что в этом нет никакого нарушения его интересов. С нетерпением жду его ответа.
Конечно, Толю и Тату целую и всем кланяюсь.
 
Целую крепко.  
{{right|Твой}}


|Translated text=
|Translated text=
}}
}}

Revision as of 20:09, 14 March 2020

Date 25 September/7 October 1885
Addressed to Praskovya Tchaikovskaya
Where written Maydanovo
Language Russian
Autograph Location Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 437)
Publication П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XIII (1971), p. 157–158

Text

Russian text
(original)
25 сент[ября] 1885
с[ело] Майданово

Душечка моя Паня! Сейчас получил твою телеграмму и до крайности был ею обрадован. Я постоянно, все эти дни, воображал тебе всё ещё едущей, тогда как я тут уж давно наслаждаюсь полным спокойствием, — и часто со страхом и грустью думал о том, что ты устала, что Тата утомлена длинным путём и т. д. Так приятно знать, что вы уже на месте.

А я покамест очень доволен своим домиком; понемножку мы все приводим его в более красивый и уютный вид, и я думаю, что [ты] бы очень была довольна, если· бы теперь вошла в мой кабинет. Он такой миленький. что выходить из него не хочется. Столовая, которая нам всем так нравилась, оказывается далеко не такой привлекательной. Во 1-х, рядом буфет, и я слышу все, что говорят люди, неся мне кушанья и моя посуду — а я этого не люблю. Во 2-х, в ней чем-то дурно пахнет, и, наконец, там постоянно бегают мыши, — положим, маленькие и не особенно противные, но все же это неприятно. Однако ж всё-таки я совершенно доволен своим устройством. Алексеи сделался шёлковый; ты бы просто не узнала его, и не можешь себе представить, как он бывает мил, когда с него сходит несносное ворчальное настроение. С Аришей, к моему удивлению, они очень дружат. Василий в это лето сделал необычайные успехи, и я лучшего ничего не желаю, как его стряпню. Новичихи все ещё нет; получил от неё необыкновенно безалаберное письмо, из которого понял только, что нужно дать Прасковье Ивановне 35 р[ублей]. С трудом выпросил у Алексея эти деньги (у меня ни копейки нет). Приедет она через неделю. Гостил у меня 2 дня Ларош; минутами был очень приятен, но нервы его страшно расстроены, бессонница страшная, и я положительно начинаю бояться за него. Иногда он точно сумасшедший. В эту субботу, 28-го, у меня будут Губерты и Юргенсон. Вчера всё Майданово ликовало; из Волоколамска принесли чудотворную деревянную статую Николая Чудотворца; она и у меня была, и служили молебен с акафистом. Жду с невероятным нетерпением более подробных известий о первых тифлисских впечатлениях. Целую ручки крепко, крепко.

Твой П. Чайковский

Конечно, Толю и Тату целую и всем кланяюсь.