Letter 2277

Date	27 April/9 May 1883
Addressed to	Modest Tchaikovsky
Where written	Paris
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1700)
Publication	П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XII (1970), p. 142–144

Text

Russian text (original)

27 апреля 1883 г[ода] Париж (кафе на rue Richelieu) Вчера, написавши тебе письмо и наскоро позавтракавши, опять отправился к Тане. Она и ребёнок спали. Лиз[авета] Михi[айловна], видя мой усталый вид, отпустила меня на целый день домой, сказав, что завтра (т. е. сегодня, когда я пишу) будет меня ждать утром. Я действительно был утомлён, и голова болела. Для препровождения времени поехал в Jardin d'acclimatation, и это меня весьма рассеяло. Домой вернулся при проливном дожде; пробовал спать, но не спалось; немножко занялся писанием либретто, потом обедал у Альфреда. пошлялся по бульвару и, вернувшись домой в 10 часов в состоянии полнейшего отупения, лёг спать тотчас же и спал до 8 часов превосходно. Сегодня, по прочтении газеты, отправился к Тане. Оказалось, что уже кормилица там, и, пришедши в комнату к Тане, я увидел её. Очень симпатичная молодая баба, настоящая мужичка с мужицкой манерой говорить. Её достал Ferré вчера. Вообще, как увидишь ниже, Ferré чрезвычайно мил и внимателен и в восторге, что все кончилось хорошо. Таня совершенно здорова и весела. Как они устроились, не понимаю, — но в этих двух клетушках их спало 6 душ, и всё очень довольны. Шла речь о том, что в 1½ приедет Ferré, чтобы вместе с M[ada]me Gilbert и со мной везти ребёнка в arrondissement, а потом в церковь, ибо Таня требовала, чтобы его непременно сегодня же окрестили. Саша горничная и я были назначены крестными, но M[ada]me Gilbert объяснила, что требуется быть католиком и советовала мне разыграть католика, но я решительно отказался от такого обмана, да к тому же и Саша уж никак не могла бы разыграть роль католички. Решено было, что в 1½ я снова приеду, чтобы все решить, посоветовавшись с Ferré, и я поехал в город завтракать и домой предупредить, что не буду до 4 час[ов] дома и чтобы employé из банка, коего я ожидал, (ибо я снова вытребовал 1000 р[ублей] по телеграфу от Юрг[енсона]) не ждал меня, а пришёл завтра. Ровно в 1½ я был снова у Тани. Ferré ожидал меня во дворе с Паскалем. Ferré объяснил, что для крестин совершенно достаточно, чтобы какой-нибудь взрослый католик облил ребёнка святой водой и сказал: «Крещу тебя в о имя о[тца'l и с[ына] и с[вятого] д[уха]». я подумал, что это une blague, но потом M[ada]me Gilbert и кормилица, подтвердили, что это делается. Засим произошёл церемониал отвоза ребёнка в arrondissement. Оказались нужными два свидетеля местных, я не годился, а Паскаль отрядил г. Франко и молодого доктора-помощника. Всё они вместе с M[ada]me Gilbert и ребенком тотчас уехали, исполнили формальность и возвратились через час с свидетельством, которое кормилица должна была представить в то бюро, которое её рекомендовало. Лиз[авета] Мих[айловна] сейчас же с ней туда и поехала. Завтра кормилица с г. George-Léon (так его назвали по желанию Тани) уезжает, и всё кончено. Да, я позабыл сказать, что Ferré, возвратившись, совершил обряд крещения необыкновенно развязно. Потом он долго ещё сидел у Таниной постели, держа её за руку и влюблённо смотря на неё, и я решил опять, что, в сущности, он влюблён в неё. Теперь поговорю о George-Léon. Родился он необыкновенно большим и как бы слегка даже перезрелым, ибо ногти у него столь длинны, что пришлось обстричь. Форма головы была какая-то некрасивая, приведшая в отчаянье Сашу и даже смутившая слегка Лиз[авету] Мих[айловну]. Но оказалось, что это всегда так бывает, и уже сегодня голова приняла почти нормальный вид, а завтра, как говорят Ferré и M[ada]me Gilbert, она будет совсем как следует. В общем это роскошный, красиво сложенный ребёнок, напоминающий формой носа отца, имеющий также и его черные волосы. Все у него удивительно хорошо развито. Руки поразительной красоты, и Таня этим особенно довольна. Действительно, я ещё никогда не видел у детей таких красивых пальцев и ногтей. Жизни в нем бездна, и, к сожалению, слишком много. Он совсем почти не спит, и только когда сосёт грудь кормилицы, что делает так, как будто брал уроки в этом искусстве, на несколько минут совершенно успокаивается. Ferré и Gilbert объясняют его бессонницу и беспокойство пресечением приёмов морфина, к коему он привык. Таня чувствует себя настолько хорошо, насколько возможно. Удивительно счастливо вообще все это вышло. Во 1-х, она страдала очень. недолго, т. е. всего с 8 часов утра до 1 ч[аса] ночи, итого 17 часов, и хотя чем короче был период страданий, тем сильнее боли, но зато у неё все ,в порядке, ничто не разорвалось (как это почти всегда бывает при первых родах), и вообще она чувствует себя превосходно. Расположение духа отличное. Обнаруживает мало горести при мысли о разлуке с ребёнком и даже сознается, что желала бы, чтобы он уж скорее уехал. Совершенно примирилась с мыслью, что он будет жить в бедной обстановке, Говоря, что ведь он не будет этого сознавать. Я был поражён равнодушием, с которым она приняла от меня два письма от Левы. Вообще мысль о доме, родителях, о том, что она обречена жить в целом омуте лжи, когда вернётся домой, нимало не смущает её. Непостижимое существо! С другой стороны, конечно, следует радоваться тому, что она так покойна и весела. M[ada]me Gilbert мне всё больше и больше нравится, — пресимпатичная и милейшая дама. Не могу прибрать выражений, чтобы должным образом оценить Лиз[авету] Мих[айловну]. Это спокойствие в ужасные часы, когда Таня так страдала и неистово кричала, эта нежность и ласковость к ней и к ребёнку, готовность всячески и ежеминутно услужить и помочь без всякого желания выказать свою самоотверженность, — ну одним словом, это самый идеальный человек для этого случая. Я также очень доволен Сашей. Вообще следует всё-таки благодарить Бога за удивительно удачный подбор людей, бывших при Тане. Доктора Тарнье и Ferré, M[ada]me Gilbert, Лиз[авета] Мих[айловна], Саша — всё это выше всякой похвалы. Только Паскаль, мерзавец, не дал себе труда хоть бы из приличия навестить Таню, да M[ada]me Franco хотя очень учтиво и снисходительно исполняла все просьбы, с коими обращалась к ней Лиз[авета] Мих[айловна], но до сих пор не может забыть Таниных криков и ещё сегодня ужасалась и говорила, что в первый раз в жизни слышала такие крики. Ещё меня тронула милейшая concierge, которая с энтузиазмом поздравляла меня. Моя нежность к George-Léon. продолжается, и я серьёзно подумываю, как бы его в будущем году взять к себе в Россию. Через 4 дня мы с Лиз[аветой] Мих[айловной] поедем к кормилице. Это далеко, на расстоянии 5 часов по Южной ж[елезной] д[ороге]. До свиданья, голубчик. Страшно устал. Твой П. Ч.