Letter 3285

Tchaikovsky Research
Revision as of 13:41, 12 July 2022 by Brett (talk | contribs) (1 revision imported)
(diff) ← Older revision | Latest revision (diff) | Newer revision → (diff)
Date 8/20 July–9/21 July 1887
Addressed to Modest Tchaikovsky
Where written Black Sea
Language Russian
Autograph Location Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1848)
Publication Жизнь Петра Ильича Чайковского, том 3 (1902), p. 173 (abridged)
П. И. Чайковский. Письма к близким. Избранное (1955), p. 379–380
П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XIV (1974), p. 144–145
Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography (1981), p. 377–378 (English translation)

Text

Russian text
(original)
8 июля 1887
На параходе «Владимир»

Модя!

Это письмо буду адресовать тебе, но пишу Вам всем вместе и пошлю его из Одессы. Дабы никто не обижался и чтобы вы не передрались между собою из-за чести получать мои письма, буду поочерёдно адресовать то Пане, то тебе, то Коле; Толе же адресовать не буду, ибо он не всегда в Боржоме.

Вчера все утро пробродил по Батуму. Сравнительно с прошлым годом он как будто упал. Купцы из лавок высматривают очень меланхолично, в улицах пусто, а сад на берегу моря положительно глохнет. Купался с Алексеем в море. После завтрака опять бродил, сидел в турецкой кофейне, пил кофе и читал газеты. В 4-ом часу перешли на пароход. Называется он «Владимир», очень просторен, довольно роскошен и симпатичен. У меня пока трёхместная каюта на одного, и обещают до самой Одессы оставить меня в одиночестве. Обед был в6 часов; довольно вкусен, хотя очень тяжёл. За Table d'Hôt-ом нас было около пятнадцати человек. Из дам: армянская матрона и три длинноносые барышни. Господа же все в чесуче, все едят с ножа и вообще скорее немили. По-видимому, это все даровые. Один из них приторен и назойливо ухаживает за армянскими девицами. Капитан небольшого роста, похожий лицом на покойного государя, очень болтливый и симпатичный. Смысл всех его речей был тот, что другие капитаны делают такие и такие-то ошибки, заслуживают порицания за такие и такие-то действия, — а он никогда. В 9 часов пили чай. До 10½ часов я сидел на палубе и наслаждался чудесной звёздной ночью, а потыом лёг спать и спал до 7 часов утра так крепко, что не слышал, как мы пришли и ушли из Сухума. Погода дивная. Заход солнца, так давно мной невиданный, доставил мне неизъяснимое наслаждение.

Теперь 10 часов утра. Я с болезненным нетерпением ожидаю завтрака и умираю от голода.


9 июля

Вчера вечером пришли в Керчь, стояли здесь целую ночь, и так как грузились углём, то во избежание грязи и пыли были закрыты в каютах все форточки. Вследствие этого жара была мучительная и я всю ночь страдал от какого-то зуда во всем теле, вроде крапивной лихорадки. Теперь 10 часов. Мы все ещё стоим. Пришёл, пароходик с пассажирами; но нам Керчь увидеть не придётся. Сейчас отходим. Я продолжаю не быть ни с кем знаком. Ужасно жарко и немножко скучно.


10 июля

Сейчас Севастополь. Запечатываю и несу сам в почтовый ящик. Погода дивная.

П. Чайковский