Letter 2454 and Letter 349: Difference between pages

Tchaikovsky Research
(Difference between pages)
No edit summary
 
No edit summary
 
Line 1: Line 1:
{{letterhead
{{letterhead  
|Date=13/25 March 1884
|Date=19 April/1 May 1874
|To=[[Nadezhda von Meck]]
|To=[[Anatoly Tchaikovsky]]  
|Place=[[Saint Petersburg]]
|Place=[[Rome]]  
|Language=Russian
|Language=Russian  
|Autograph=[[Klin]] (Russia): {{RUS-KLč}} (a{{sup|3}}, No. 885)
|Autograph=[[Klin]] (Russia): {{RUS-KLč}} (a{{sup|3}}, No. 1086)  
|Publication={{bib|1901/24|Жизнь Петра Ильича Чайковского ; том 2}} (1901), p. 630–631 (abridged)<br/>{{bib|1936/25|П. И. Чайковский. Переписка с Н. Ф. фон-Мекк ; том 3}} (1936), p. 265–266<br/>{{bib|1970/86|П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений ; том XII}} (1970), p. 335–336
|Publication={{bib|1900/35|Жизнь Петра Ильича Чайковского ; том 1}} (1900), p. 433–434 <br/>{{bib|1940/210|П. И. Чайковский. Письма к родным ; том 1}} (1940), p. 202–204 <br/>{{bib|1955/37|П. И. Чайковский. Письма к близким}} (1955), p. 87–88<br/>{{bib|1959/50|П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений ; том V}} (1959), p. 349–350<br/>{{bib|1981/81|Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography}} (1981), p. 85–86 (English translation)
|Notes=Original incorrectly dated "20 April/1 May"
}}
}}
==Text==
==Text==
Line 11: Line 12:
|Language=Russian
|Language=Russian
|Translator=
|Translator=
|Original text={{right|''13 марта''<br/>С[анкт] Петербург}}
|Original text={{right|''Рим''<br/>1 мая/{{sic|20|19}} апреля 1874 г[ода]}}
{{centre|Милый, бесценный и дорогой друг!}}
{{centre|Милый Толя!}}
Теперь я вполне успокоился и могу настоящим образом вести беседу с Вами. Какой я сумасшедший человек! Как всякое подобие невзгоды преувеличенно сильно на меня действует! Как мне совестно вспомнить отчаянье, которому я предавался в Париже только потому, что из газетных отзывов о петербургском представлении «Мазепы» я усмотрел несоответствие действительного успеха с моими ожиданиями! Теперь я вижу, что, несмотря на глухое недоброжелательство очень многих здешних музыкантов, несмотря на очень плохое исполнение, «Мазепа» здесь всё-таки понравился и никакого позора (как мне это казалось издали) не было. Не подлежит также сомнению, что здешняя критика (которая единодушно втоптала в грязь мою бедную оперу) не есть отражение общего мнения и что всё-таки есть и здесь немало людей, очень мне сочувственных. А что для меня в высшей степени приятно, так это то, что во главе этих сочувствующих людей сам государь. Оказывается вообще, что роптать мне не на что, а что, напротив, нужно только благодарить Бога, изливающего на меня столько милостей.
Напала. на меня непомерная тоска вследствие одиночества, и вот, чтоб облегчить душу, пишу к тебе. Одиночество вещь хорошая, и я первый люблю его, но в меру. Вот уже завтра неделя, что я выехал из России, и хоть бы с кем-нибудь словечкам перемолвился; кроме служителей в отелях и кондукторов на дороге, никто от меня не слышал ни единого звука. Утро все бродил по городу и видел действительно капитальные вещи, т. е. Колизей, термы Каракаллы, Капитолий, Ватикан, Пантеон и, наконец, верх торжества человеческого гения — собор Петра и Павла. Потом пообедал в ''table d'hôte'', потом ходил по Corso, и тут-то на меня налетел сплин, от которого стараюсь спастись письмом и чаем, который сейчас буду пить. От Петербурга до Венеции я ехал не останавливаясь; только в Варшаве пришлось ночевать, так как 12-часовой петербургский поезд не имеет непосредственного сообщения с заграничным, Дорога меня немного утомила, но чрезвычайно благотворно подействовала на очень напряженную нервную систему. В Венеции я остался 1½ суток и не особенна сильно наслаждался. Впрочем, ты, кажется, был в этом странном городе и, вероятно, согласишься со мной, что он производит тоскливое впечатление. Там я по телеграфу снёсся с Миланам и, узнав, что «Жизнь за царя» пойдёт не ранее 12 мая/30 апреля, решился проехать на юг, причём миновал Флоренцию. Я стараюсь пользоваться охлаждением температуры, которая в Венеции опустилась гак низко, что я буквально ''мерз'' в своей комнате. Для пребывания в Неаполе это охлаждение, распространившееся по всей Италии, очень выгодно, ибо уж если начнутся жары, так они будут очень мучительны, и половина удовольствия пропадает. За исключением достопримечательностей Рима исторических и художественных, самый город с его узкими и грязными улицами не представляет особенного интереса, и я не понимаю, как можно (после нашего русского простора) проводить здесь целую жизнь, как это делают некоторые русские. Денег у меня оказывается вполне достаточно, и я могу, ни в чем себе не отказывая, изъездить всю Италию. Я взял в Венеции так называемый ''biletto circolare'', который стоил всего 173 франка, и с этим билетом я имею право доехать до Неаполя и потом: назад до Милана, — необыкновенно дёшево. Кстати о деньгах! Представь себе, что с самого отъезда из России я упрекаю себя в чёрством эгоизме. Вместо экскурсии по Европе мне бы следовало принять деятельное участие в уплате долгов твоих и Модеста. Мысль эта положительно отравляет моё путешествие. Вот, думаю себе, я гуляю по Ватикану, а бедный Толя старается измыслить средство заплатить какому-нибудь назойливому кредитору. Если б ты знал, как ядовито уязвляет меня раскаяние. Но пойми, что я помешался на поездке в Италию. И преглупо; уже если хотел рассеяться, поехал бы в Киев или даже Крым, — и дёшево и сердито, Милый Толя, обнимаю тебя так же крепко, как люблю, а уж люблю поистине крепко.
 
Я остался в несимпатичном Петербурге гораздо более, чем думал, вследствие настояний ближайших родственников. Думаю пробыть здесь ещё дней пять, после чего поеду в Москву на неделю и потом в Каменку. Грустно только то, что так долго останусь без известий о Вас, дорогая моя, ибо только в Каменке получу письма от Вас.
 
Государь велел в будущем сезоне поставить «''Онегина''». Роли уже розданы и хоры уже разучиваются.
 
Я чувствую в себе прилив энергии и горю нетерпением приняться за какой-нибудь новый большой труд. Разумеется, только в Каменке можно будет приводить в исполнение эти намерения.
 
Читали ли Вы, дорогой друг, «''Исповедь''» Графа Льва Толстого, которая несколько времени тому назад должна была быть напечатанной в журнале «Русская мыслью но вследствие требований цензуры не сделалась публичным достоянием? Она ходит в рукописи и мне только здесь удалось, наконец, прочесть её. Она произвела на меня тем более сильное впечатление, что муки сомнения и трагического недоумения, через которые прошёл Толстой и которые он так удивительно хорошо высказал в «''Исповеди''», и мне известны. Но у меня ''просветление'' пришло гораздо раньше, чем у Толстого, вероятно, потому, что голова моя проще устроена, чем у пего, и ещё постоянной потребности ''в труде'' я обязан тем, что страдал и мучился менее Толстого! Ежечасно и ежеминутно благодарю Бога за то, что он дал мне веру в него. При моем малодушии и способности от ничтожного толчка падать духом до стремления к ''небытию'', — что бы я был, если б не верил в Бога и не предавался воле его?
 
Застанет ли Вас письмо это в Cannes? Думаю, что Вы скоро уже будете в ''Belair''. Дай Вам Бог здоровья и всякого благополучия, милый, дорогой друг!
 
Сестру я нашёл в отличном состоянии. Вообще у моих близких всё было бы благополучно, если бы не Таня.
 
Всем Вашим посылаю свои приветствия.
 
Ваш до гроба,
{{right|П. Чайковский}}
{{right|П. Чайковский}}
Дорого бы я дал, чтобы ты вдруг здесь очутился.


|Translated text=
|Translated text=
}}
}}
{{DEFAULTSORT:Letter 0349}}

Revision as of 22:28, 29 March 2020

Date 19 April/1 May 1874
Addressed to Anatoly Tchaikovsky
Where written Rome
Language Russian
Autograph Location Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1086)
Publication Жизнь Петра Ильича Чайковского, том 1 (1900), p. 433–434
П. И. Чайковский. Письма к родным (1940), p. 202–204
П. И. Чайковский. Письма к близким. Избранное (1955), p. 87–88
П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том V (1959), p. 349–350
Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography (1981), p. 85–86 (English translation)
Notes Original incorrectly dated "20 April/1 May"

Text

Russian text
(original)
Рим
1 мая/20 апреля 1874 г[ода]

Милый Толя!

Напала. на меня непомерная тоска вследствие одиночества, и вот, чтоб облегчить душу, пишу к тебе. Одиночество вещь хорошая, и я первый люблю его, но в меру. Вот уже завтра неделя, что я выехал из России, и хоть бы с кем-нибудь словечкам перемолвился; кроме служителей в отелях и кондукторов на дороге, никто от меня не слышал ни единого звука. Утро все бродил по городу и видел действительно капитальные вещи, т. е. Колизей, термы Каракаллы, Капитолий, Ватикан, Пантеон и, наконец, верх торжества человеческого гения — собор Петра и Павла. Потом пообедал в table d'hôte, потом ходил по Corso, и тут-то на меня налетел сплин, от которого стараюсь спастись письмом и чаем, который сейчас буду пить. От Петербурга до Венеции я ехал не останавливаясь; только в Варшаве пришлось ночевать, так как 12-часовой петербургский поезд не имеет непосредственного сообщения с заграничным, Дорога меня немного утомила, но чрезвычайно благотворно подействовала на очень напряженную нервную систему. В Венеции я остался 1½ суток и не особенна сильно наслаждался. Впрочем, ты, кажется, был в этом странном городе и, вероятно, согласишься со мной, что он производит тоскливое впечатление. Там я по телеграфу снёсся с Миланам и, узнав, что «Жизнь за царя» пойдёт не ранее 12 мая/30 апреля, решился проехать на юг, причём миновал Флоренцию. Я стараюсь пользоваться охлаждением температуры, которая в Венеции опустилась гак низко, что я буквально мерз в своей комнате. Для пребывания в Неаполе это охлаждение, распространившееся по всей Италии, очень выгодно, ибо уж если начнутся жары, так они будут очень мучительны, и половина удовольствия пропадает. За исключением достопримечательностей Рима исторических и художественных, самый город с его узкими и грязными улицами не представляет особенного интереса, и я не понимаю, как можно (после нашего русского простора) проводить здесь целую жизнь, как это делают некоторые русские. Денег у меня оказывается вполне достаточно, и я могу, ни в чем себе не отказывая, изъездить всю Италию. Я взял в Венеции так называемый biletto circolare, который стоил всего 173 франка, и с этим билетом я имею право доехать до Неаполя и потом: назад до Милана, — необыкновенно дёшево. Кстати о деньгах! Представь себе, что с самого отъезда из России я упрекаю себя в чёрством эгоизме. Вместо экскурсии по Европе мне бы следовало принять деятельное участие в уплате долгов твоих и Модеста. Мысль эта положительно отравляет моё путешествие. Вот, думаю себе, я гуляю по Ватикану, а бедный Толя старается измыслить средство заплатить какому-нибудь назойливому кредитору. Если б ты знал, как ядовито уязвляет меня раскаяние. Но пойми, что я помешался на поездке в Италию. И преглупо; уже если хотел рассеяться, поехал бы в Киев или даже Крым, — и дёшево и сердито, Милый Толя, обнимаю тебя так же крепко, как люблю, а уж люблю поистине крепко.

П. Чайковский

Дорого бы я дал, чтобы ты вдруг здесь очутился.