Letter 2454 and Letter 349: Difference between pages
No edit summary |
No edit summary |
||
Line 1: | Line 1: | ||
{{letterhead | {{letterhead | ||
|Date= | |Date=19 April/1 May 1874 | ||
|To=[[ | |To=[[Anatoly Tchaikovsky]] | ||
|Place=[[ | |Place=[[Rome]] | ||
|Language=Russian | |Language=Russian | ||
|Autograph=[[Klin]] (Russia): {{RUS-KLč}} (a{{sup|3}}, No. | |Autograph=[[Klin]] (Russia): {{RUS-KLč}} (a{{sup|3}}, No. 1086) | ||
|Publication={{bib| | |Publication={{bib|1900/35|Жизнь Петра Ильича Чайковского ; том 1}} (1900), p. 433–434 <br/>{{bib|1940/210|П. И. Чайковский. Письма к родным ; том 1}} (1940), p. 202–204 <br/>{{bib|1955/37|П. И. Чайковский. Письма к близким}} (1955), p. 87–88<br/>{{bib|1959/50|П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений ; том V}} (1959), p. 349–350<br/>{{bib|1981/81|Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography}} (1981), p. 85–86 (English translation) | ||
|Notes=Original incorrectly dated "20 April/1 May" | |||
}} | }} | ||
==Text== | ==Text== | ||
Line 11: | Line 12: | ||
|Language=Russian | |Language=Russian | ||
|Translator= | |Translator= | ||
|Original text={{right|'' | |Original text={{right|''Рим''<br/>1 мая/{{sic|20|19}} апреля 1874 г[ода]}} | ||
{{centre|Милый | {{centre|Милый Толя!}} | ||
Напала. на меня непомерная тоска вследствие одиночества, и вот, чтоб облегчить душу, пишу к тебе. Одиночество вещь хорошая, и я первый люблю его, но в меру. Вот уже завтра неделя, что я выехал из России, и хоть бы с кем-нибудь словечкам перемолвился; кроме служителей в отелях и кондукторов на дороге, никто от меня не слышал ни единого звука. Утро все бродил по городу и видел действительно капитальные вещи, т. е. Колизей, термы Каракаллы, Капитолий, Ватикан, Пантеон и, наконец, верх торжества человеческого гения — собор Петра и Павла. Потом пообедал в ''table d'hôte'', потом ходил по Corso, и тут-то на меня налетел сплин, от которого стараюсь спастись письмом и чаем, который сейчас буду пить. От Петербурга до Венеции я ехал не останавливаясь; только в Варшаве пришлось ночевать, так как 12-часовой петербургский поезд не имеет непосредственного сообщения с заграничным, Дорога меня немного утомила, но чрезвычайно благотворно подействовала на очень напряженную нервную систему. В Венеции я остался 1½ суток и не особенна сильно наслаждался. Впрочем, ты, кажется, был в этом странном городе и, вероятно, согласишься со мной, что он производит тоскливое впечатление. Там я по телеграфу снёсся с Миланам и, узнав, что «Жизнь за царя» пойдёт не ранее 12 мая/30 апреля, решился проехать на юг, причём миновал Флоренцию. Я стараюсь пользоваться охлаждением температуры, которая в Венеции опустилась гак низко, что я буквально ''мерз'' в своей комнате. Для пребывания в Неаполе это охлаждение, распространившееся по всей Италии, очень выгодно, ибо уж если начнутся жары, так они будут очень мучительны, и половина удовольствия пропадает. За исключением достопримечательностей Рима исторических и художественных, самый город с его узкими и грязными улицами не представляет особенного интереса, и я не понимаю, как можно (после нашего русского простора) проводить здесь целую жизнь, как это делают некоторые русские. Денег у меня оказывается вполне достаточно, и я могу, ни в чем себе не отказывая, изъездить всю Италию. Я взял в Венеции так называемый ''biletto circolare'', который стоил всего 173 франка, и с этим билетом я имею право доехать до Неаполя и потом: назад до Милана, — необыкновенно дёшево. Кстати о деньгах! Представь себе, что с самого отъезда из России я упрекаю себя в чёрством эгоизме. Вместо экскурсии по Европе мне бы следовало принять деятельное участие в уплате долгов твоих и Модеста. Мысль эта положительно отравляет моё путешествие. Вот, думаю себе, я гуляю по Ватикану, а бедный Толя старается измыслить средство заплатить какому-нибудь назойливому кредитору. Если б ты знал, как ядовито уязвляет меня раскаяние. Но пойми, что я помешался на поездке в Италию. И преглупо; уже если хотел рассеяться, поехал бы в Киев или даже Крым, — и дёшево и сердито, Милый Толя, обнимаю тебя так же крепко, как люблю, а уж люблю поистине крепко. | |||
{{right|П. Чайковский}} | {{right|П. Чайковский}} | ||
Дорого бы я дал, чтобы ты вдруг здесь очутился. | |||
|Translated text= | |Translated text= | ||
}} | }} | ||
{{DEFAULTSORT:Letter 0349}} |
Revision as of 22:28, 29 March 2020
Date | 19 April/1 May 1874 |
---|---|
Addressed to | Anatoly Tchaikovsky |
Where written | Rome |
Language | Russian |
Autograph Location | Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1086) |
Publication | Жизнь Петра Ильича Чайковского, том 1 (1900), p. 433–434 П. И. Чайковский. Письма к родным (1940), p. 202–204 П. И. Чайковский. Письма к близким. Избранное (1955), p. 87–88 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том V (1959), p. 349–350 Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography (1981), p. 85–86 (English translation) |
Notes | Original incorrectly dated "20 April/1 May" |
Text
Russian text (original) |
Рим 1 мая/20 апреля 1874 г[ода] Милый Толя!
Напала. на меня непомерная тоска вследствие одиночества, и вот, чтоб облегчить душу, пишу к тебе. Одиночество вещь хорошая, и я первый люблю его, но в меру. Вот уже завтра неделя, что я выехал из России, и хоть бы с кем-нибудь словечкам перемолвился; кроме служителей в отелях и кондукторов на дороге, никто от меня не слышал ни единого звука. Утро все бродил по городу и видел действительно капитальные вещи, т. е. Колизей, термы Каракаллы, Капитолий, Ватикан, Пантеон и, наконец, верх торжества человеческого гения — собор Петра и Павла. Потом пообедал в table d'hôte, потом ходил по Corso, и тут-то на меня налетел сплин, от которого стараюсь спастись письмом и чаем, который сейчас буду пить. От Петербурга до Венеции я ехал не останавливаясь; только в Варшаве пришлось ночевать, так как 12-часовой петербургский поезд не имеет непосредственного сообщения с заграничным, Дорога меня немного утомила, но чрезвычайно благотворно подействовала на очень напряженную нервную систему. В Венеции я остался 1½ суток и не особенна сильно наслаждался. Впрочем, ты, кажется, был в этом странном городе и, вероятно, согласишься со мной, что он производит тоскливое впечатление. Там я по телеграфу снёсся с Миланам и, узнав, что «Жизнь за царя» пойдёт не ранее 12 мая/30 апреля, решился проехать на юг, причём миновал Флоренцию. Я стараюсь пользоваться охлаждением температуры, которая в Венеции опустилась гак низко, что я буквально мерз в своей комнате. Для пребывания в Неаполе это охлаждение, распространившееся по всей Италии, очень выгодно, ибо уж если начнутся жары, так они будут очень мучительны, и половина удовольствия пропадает. За исключением достопримечательностей Рима исторических и художественных, самый город с его узкими и грязными улицами не представляет особенного интереса, и я не понимаю, как можно (после нашего русского простора) проводить здесь целую жизнь, как это делают некоторые русские. Денег у меня оказывается вполне достаточно, и я могу, ни в чем себе не отказывая, изъездить всю Италию. Я взял в Венеции так называемый biletto circolare, который стоил всего 173 франка, и с этим билетом я имею право доехать до Неаполя и потом: назад до Милана, — необыкновенно дёшево. Кстати о деньгах! Представь себе, что с самого отъезда из России я упрекаю себя в чёрством эгоизме. Вместо экскурсии по Европе мне бы следовало принять деятельное участие в уплате долгов твоих и Модеста. Мысль эта положительно отравляет моё путешествие. Вот, думаю себе, я гуляю по Ватикану, а бедный Толя старается измыслить средство заплатить какому-нибудь назойливому кредитору. Если б ты знал, как ядовито уязвляет меня раскаяние. Но пойми, что я помешался на поездке в Италию. И преглупо; уже если хотел рассеяться, поехал бы в Киев или даже Крым, — и дёшево и сердито, Милый Толя, обнимаю тебя так же крепко, как люблю, а уж люблю поистине крепко. П. Чайковский Дорого бы я дал, чтобы ты вдруг здесь очутился. |