Letter 4583

Date	25 December 1891/6 January 1892
Addressed to	Vladimir Davydov
Where written	Kamenka
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 135)
Publication	П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XVI-А (1976), p. 298–299

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

25 дек[абря 18]91 г[ода] Каменка Пишу тебе в 4 часа дня. Только что вернулся с прогулки по Тясьмину. Приехал вчера вместе с Борисом Плеским, который и здесь продолжает быть моим адъютантом, каковым он был в Киеве. Я забыл: любишь ли ты Бориса? По-моему, у него много достоинств его отца, и от этого я его очень люблю. Борис более чем когда-либо страстный театрал, всю свою жизнь проводит с артистами и входит во все их мелочные делишки, интрижки и дрязги. Итак, мы приехали вчера утром, и я не без болезненного чувства въезжал во двор, среди коего пустой, запертый дом производит унылое впечатление. Сестрица встретила меня и пригласила пить у неё чай. За чаем она говорила такие странности и нонсенсы, что Борис раза 3 брызгал со смеху. Мне показалось, что она (т. е. сестрица) очень опустилась и стала путаться гораздо больше прежнего. Переодевшись, отправился в большой дом. Ал[ександра] Ив[анов]на, Лиз[авета] Вас[ильевна] и Алекс[андра] В[асилье]вна, напротив, очень поправились и повеселели сравнительно с тем, как они были летом. Посетил Ник[олая] Вас[ильевича] (совершенно здорового), который опять рассказал мне, как он летом наткнулся на ведро, причём Марья Николаевна семенила влево и натолкнула его на ведро, и ещё несколько уже известных рассказов, которые я слушал с большим удовольствием, ибо ужасно люблю Н[иколая] В[асильевича] и радуюсь, когда вижу, что он все тот же. Затем поспешил к сестрице, которая никак не может понять, что я вовсе не для того приехал, чтобы целый день пить с ней чай, и все удивляется, что я не безвыходно сижу в своей и её комнате. Затем был в большом доме обед (постный и очень вкусный), затем я побывал у Плеских, чай же пил опять в большом доме. Приехали Яшвили брат с сестрой, а вслед за ними неожиданно Митя, очень весёлый и очень похорошевший. Бабушка, тёти и Ник[олай] Вас[ильевич] были буквально до слез обрадованы его неожиданным появлением. Часов в 11½ я вернулся с Митей домой и лёг спать. Часов в 6 я проснулся от скрипнувшей двери и из-за шкапа услышал замогильный голос «сестрицы»: «Душечка, не хотите ли чаю?» Я ничего не отвечал; она ушла, бормоча что-то несуразное. После того я опять заснул. Сегодня, после чая у сестрицы, гулял, был у бесконечно длинной обедни, сидел у себя и беседовал с Митей, который рассказывал, как безотрадно-скучно ему живётся в его дыре. Мне было ужасно жаль его. Потом был в большом доме роскошный завтрак, коему предшествовал маленький молебен. Яшвиль за завтракам очень нахально и авторитетно говорило церковной музыке, в коей ничего не смыслит. Стали здесь. Сегодня предстоит ёлка. Коля Сандберг (к которому я питаю симпатию) очень хлопочет о ней. Уезжаю завтра. Обнимаю тебя бессчётно. Твой П. Чайковский Забыл сказать, что вчера Лизав[ета] Вас[ильевна] читала мне необыкновенно интересные отрывки из своего давнишнего дневника.

25 December 1891 Kamenka I'm writing to you at 4 in the afternoon, just after returning from a walk by the Tyasmin . I arrived yesterday together with Boris Plessky, who is continuing to be my aide here, just as he had been in Kiev. I forget: do you like Boris? In my opinion he has many of his father's virtues, and for that I like him very much. Boris is more passionate about the theatre than anything else, and spends his entire life with the actors, and follows all their petty affairs, intrigues and squabbles. Thus we arrived yesterday morning, and not without a feeling of dread we drove into the yard, whose deserted and locked house made a depressing sight. Sestritsa greeted me and invited us to have tea. She talked such oddities and nonsense over tea that Boris spluttered with laughter 3 times. It seemed to me that she (i.e. Sestritsa) had declined and become very much more confused than before. We went incognito to the big house. Aleksandra Ivanovna, Lizaveta Vasilyevna, and Aleksandra Vasilyevna , on the other hand, were much brighter than they had been in the summer. We visited Nikolay Vasilyevich (in perfect health), who again told me how he tripped over a bucket in the summer, only because Mariya Nikolayevna had sidestepped to the left and led him straight into it, and a few other familiar stories that I listened to with great delight, because I'm awfully fond of Nikolay Vasilyevich and glad to see that he's still just the same. We then hurried to see Sestritsa, who could not understand why I hadn't come to drink tea with her all day, and was astonished that I was not desperate to sit with her in her room. Then there was dinner in the large house (lean and delicious), and later I visited the Plesskys, with more tea drinking in the big house. Yashvil came with his sister, followed unexpectedly by a very cheerful and very handsome Mitya. Babushka, Auntie and Nikolay Vasilyevich were literally in tears from the joy of his unexpected appearance. At 11.30 I returned home with Mitya and went to sleep. At 6 o'clock I was awakened by a creaking door and heard Sestritsa in a sepulchral voice: "Darling, won't you have some tea?". I didn't reply, and she left, muttering some nonsense. After this I fell asleep again. Today, after tea with Sestritsa, I went for a stroll, to an infinitely long mass, then sat at home and talked with Mitya , who told me what a dreadfully dull life he has in his barracks. I was terribly sorry for him. Then there was a sumptuous lunch in the big house, which was preceded by a small prayer. At lunch Yashvil spoke very brazenly and authoritatively on the subject of church music, about which he knows nothing. And that's it so far. Today we are decorating the Christmas tree. Kolya Sandberg (to whom I am warming) is being very fussy over it. I'm leaving tomorrow. I hug you countless times. Yours P. Tchaikovsky I forgot to mention that yesterday Lizaveta Vasilyevna read me exceptionally interesting extracts from her long-term diary.