Karl Valts and Letter 491: Difference between pages

Tchaikovsky Research
(Difference between pages)
m (1 revision imported)
 
m (1 revision imported)
 
Line 1: Line 1:
{{picture|file=Karl Valts.jpg|caption='''Karl Valts''' (1846-1929)}}
{{letterhead
Stage designer for the Imperial Theatres (b. 1846 in [[Saint Petersburg]]; d. 1929 in [[Moscow]]), born '''''Karl Fyodorovich Valts''''' (Карл Фёдорович Вальц); also known as '''''Karl Waltz'''''.
|Date=8/20 August 1876
|To=[[Modest Tchaikovsky]]
|Place=[[Vienna]]
|Language=Russian
|Autograph=[[Klin]] (Russia): {{RUS-KLč}} (a{{sup|3}}, No. 1463)  
|Publication={{bib|1900/35|Жизнь Петра Ильича Чайковского ; том 1}} (1900), p. 494–495 (abridged)<br/>{{bib|1940/210|П. И. Чайковский. Письма к родным ; том 1}} (1940), p. 251–252 <br/>{{bib|1955/37|П. И. Чайковский. Письма к близким}} (1955), p. 111–112 (abridged)<br/>{{bib|1961/38|П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений ; том VI}} (1961), p. 64–65 (abridged)<br/>{{bib|1981/81|Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography}} (1981), p. 109–110 (English translation; abridged)
}}
==Text==
{{Lettertext
|Language=Russian
|Translator=
|Original text={{right|''Вена''<br/>20/8 августа.}}
Не знаю почему, но мне кажется, что ты в ту минуту, как я пишу, уже не находишься в ''Палавасе''. Адресую в ''Лион''—все равно ведь ты уже скоро там будешь!


==Biography==
Байрейт оставил мне тяжёлое воспоминание, хотя для моего артистического самолюбия там произошло многое для меня лестное. Оказалось, что я совсем не так мало известен в Германии и других заграницах, как я думал. Тяжёлое это воспоминание потому, что суета там была все время неописанная. Наконец, в четверг все кончилось и с последними аккордами «''Гибели богов''» я почувствовал как бы освобождение от плена. Может быть, «''Нибелунги''» очень великое произведение, но уж наверное скучнее и растянутее этой канители ещё никогда ничего не было. Нагромождение самых сложных и изысканных гармоний, бесцветность всего, что поётся на сцене, бесконечно длинные диалоги, темнота кромешная в театре, отсутствие интереса и поэтичности в сюжете, — всё это утомляет нервы до последней степени. Итак, вот чего добивается реформа Вагнера? Прежде людей старались восхищать музыкой, — теперь их терзают и утомляют. Разумеется, есть чудные подробности, — но все вместе убийственно скучно!!! {{*}}.
He was the son of Fyodor Karlovich Valts (b. Waltz), an Estonian German who settled in Russia, who worked as machinist at the Bolshoi Theatre in [[Saint Petersburg]]. In 1861, Karl became the machinist and stage designer for both the Bolshoi and Maly Theatres in [[Moscow]], and was renowned for his remarkable theatrical effects (e.g. sunrises/sunsets, waterfalls, rivers, storms, fires and floods), made possible by his outstanding knowledge in the fields of mechanics and pyrotechnics. He worked on all of Tchaikovsky's ballets, as well as the first productions of ''[[Yevgeny Onegin]]'' at the Maly Theatre (1879), and of ''[[Cherevichki]]'' at the Bolshoi (1887). For the scene in the Tsarina's palace in Act III of the latter opera Valts was dispatched to [[Tsarskoye Selo]] to make some sketches of the famous Amber Room in the Catherine Palace <ref name="note1"/>.


==Tchaikovsky and Valts==
На другой день после «''Гибели богов''» все разъехались (из наших) за исключением Лароша, который остался на вторую серию. Ларош в ужасно нервном состоянии и па временам казался мне сумасшедшим. Он сидит без денег, и хотя Руб[инштейн] и я ему дали по 100 марок, но этого ему мало. Из Байрейта я поехал в ''Нюренберг'', где провёл почти сутки, чтоб написать корреспонденцию в «Р[усские] В[едомости]», которую и окончил благополучно. Что за прелесть этот Нюрнберг! Сегодня утром приехал в Вену, завтра еду в ''Вербовку''.
Karl Valts's memoirs, ''Sixty-Five Years in the Theatre'' (1928), include an interesting account of his work with Tchaikovsky on the first production of ''[[Swan Lake]]'' (1877):
{{quote|Among the new ballets of that time it is essential to single out the appearance of such a major work as ''[[Swan Lake]]''. Back then almost nobody understood the musical beauties of this ballet and the new manner in which it was constructed; people just saw in it an unusual stage production, which seemed boring and pointless. True, that was a time when something quite different was expected from ballet music: there was nothing faintly resembling symphonic development, and what prevailed instead were just light dance motifs that everybody liked. It was even standard practice for choreographers to give precise instructions to the composer, saying what melodies they required for so and so a dance. Before he set about writing his ballet P. I. Tchaikovsky spent a lot of time looking for someone he could ask for exact specifications regarding the music which was required for the dances. He even asked me how he should go about the dances, that is how long they ought to be, how many steps they were supposed to have and that kind of thing. As I was not very competent in such matters, I could hardly give him any indications of course. When the ballet was being staged P. I. Tchaikovsky actively participated in the design of the sets and decorations, and we had many conversations about this. Pyotr Ilyich was particularly concerned about the final act. In the storm scene, when the lake bursts its banks and floods the whole stage, Tchaikovsky insisted that we recreate a real whirlpool — the branches and boughs of the surrounding trees were to break off, fall into the water, and be swept away by the waves. This scene turned out to be very successful and effective, and Pyotr Ilyich was quite taken with it. After the storm, by way of an apotheosis, one could see how day was breaking, and as the curtain fell the trees were illuminated by rays from the rising sun. The first Odette was Karpakova... <ref name="note2"/>.}}


Valts also describes in his memoirs the strong impression which ''[[Yevgeny Onegin]]'' made on everyone after its first performance by students from the [[Moscow]] Conservatory in 1879. [[Nikolay Rubinstein]] insisted that it had to be staged at the Bolshoi Theatre and eventually managed to convince Tchaikovsky, who at first had objected, pointing to the many faults in ''[[Onegin]]'' and arguing that its modest conception made it unsuitable for a large opera stage.
Как я рад, что мы снялись в Монпелье! Тыне поверишь, как мне приятно взирать на наш Квартет и вспоминать все подробности совместного пребывания. Когда я вспоминаю тебя, то не иначе, как в твоём голубом сюртучке в плетёных туфлях с книгой  под мышкой, зонтиком и ''Колей'', которого ты тащишь по песку за руку. Мне очень недостаёт известий об вас! В Байрейте я получил только одно письмо! Верно, получу от тебя письмо в Вербовке! Целую тебя крепко, милый Модя! Поцелуй от меня ''Колю'' в глазки, и в ладонь! Ах, как я люблю это ребёнка! Обнимаю. Фофе Кланяйся.
{{right|П. Чайковский}}
-------
{{*}} Во сколько тысяч крат мне милее балет «Сильвия»!!!


According to Valts, Tchaikovsky had been extremely nervous at the premiere of his opera ''[[Cherevichki]]'', as it was also his own debut as an opera conductor, and for this reason the new work was not a success. On the other hand, Valts thought him a splendid conductor at symphony concerts, but when he met him just before he set off for his American tour in April-May 1891, Tchaikovsky had confessed that he was very worried that the concerts he was due to conduct in [[New York]] would be a fiasco because of his lack of confidence on the rostrum. Valts had tried to reassure him as best as he could. After the composer returned to Russia from his American tour, which did after all turn out to be highly successful, it seems that Valts sent him a libretto for an opera-ballet on an oriental subject called ''[[Watanabe]]''. This was not the first time that Valts hoped to collaborate with Tchaikovsky on a work for the stage: in the autumn of 1870 the composer had started work on a ballet ''[[Cinderella]]'', whose scenario had been drawn up by Valts, but this project was soon abandoned. With regard to the libretto of ''[[Watanabe]]'', Tchaikovsky was clearly more enthusiastic about the idea, albeit with some important reservations, since he wrote the following reply to Valts that summer (the summer of 1891):


{{quote|I have read through ''[[Watanabe]]'' with the most intense delight. It is an enchanting subject, extremely poetic and at the same time full of effects. It is with the greatest pleasure that I am willing to write the music for it, but on the following conditions: 1) ''[[Watanabe]]'' must be a ''ballet-féerie'' and not an ''opera-ballet''. I simply cannot accept or understand that indefinite and unappealing artistic genre which goes by the name of ''opera-ballet''. It must be one thing or the other: either my characters will ''sing'', or they will ''mime''. To have them do both at the same time is quite inconceivable for me. Now as an opera, ''[[Watanabe]]'' is an unsuitable subject for me, since I am prepared to allow the fantastic element in opera only insofar as it does not prevent the action from being carried by real, ordinary people, with their simple human passions and feelings. But there is just no way I can have a ''Sun Prince'' singing. For it is only people who can sing—and, if you wish, also angels and demons who intervene in human affairs on an equal footing with people. Besides, ''[[Watanabe]]'', ''Ga-tani'', and ''Nao-Shik'' are beings who in my view lie outside the real world, and I really can see no other way of portraying them truthfully other than in a ''symphonic'' manner. That is why I regard ''[[Watanabe]]'' as an excellent ''ballet'' subject, and for this uncommonly well-chosen and outlined subject I am willing to write music that shall be as good as I can make it <ref name="note3"/>.}}
|Translated text=
 
}}
This letter is very interesting for what it reveals about Tchaikovsky's view of ballet plots as suitable for symphonic development — something that had become increasingly clear to him as he worked on ''[[The Sleeping Beauty]]'' in 1888–89 <ref name="note4"/>. He also restates here his insistence that operas had to deal with real people whose feelings one could readily empathize with, rather than "puppets" such as those one encountered in [[Verdi]]'s ''Aida'', as he had pointed out in letters to [[Sergey Taneyev]] and others at the time he was working on ''[[Yevgeny Onegin]]''.
{{DEFAULTSORT:Letter 0491}}
 
Valts was a great admirer of Tchaikovsky's music, and one work which he found extremely moving and melodious was the [[Elegy]] for string orchestra (1884), dedicated to the memory of the actor [[Ivan Samarin]]. It was a pity, Valts notes in his memoirs, that this work had been completely forgotten and was never performed at concerts.
 
==Correspondence with Tchaikovsky==
One letter from Tchaikovsky to Karl Valts has survived, dating from 1891, and has been translated into English on this website:
* '''[[Letter 4415]]''' – 18/30 June or 19 June/1 July 1891 (?), from [[Maydanovo]].
 
One letter from Valts to Tchaikovsky, dated 17/29 June 1891, is preserved in the [[Klin]] House-Museum Archive.
 
==Bibliography==
* {{bib|1928/30}} (1928)
* {{bib|1933/19}} (1933)
* {{bib|1933/35}} (1933)
* {{bib|1940/230}} (1940)
* {{bib|1973/108}} (1973)
* {{bib|1979/117}} (1979)
* {{bib|1980/164}} (1980)
 
==Notes and References==
<references>
<ref name="note1">See [[Letter 2694]] to [[Modest Tchaikovsky]], 26 April/8 May 1885.</ref>
<ref name="note2">{{bib|1928/30|Шестьдесят пять лет в театре}} (1928). A selection from Karl Valts' memoirs is included in {{bib|1980/24|Воспоминания о П. И. Чайковском}} (1980), p. 140.</ref>
<ref name="note3">[[Letter 4415]] to Karl Valts, 18/30 June or 19 June/1 July 1891.</ref>
<ref name="note4">See Gerdt, O. {{und|Я претендую на шедевр этого жанра}} (1990), and relevant extracts (in English) from Tchaikovsky's correspondence which illustrate his views on ballet, in an [http://www.aha.ru/~vladmo/d_txt17.html online version] of this article.</ref>
</references>
[[Category:People|Valts, Karl]]
[[Category:Correspondents|Valts, Karl]]

Latest revision as of 14:28, 12 July 2022

Date 8/20 August 1876
Addressed to Modest Tchaikovsky
Where written Vienna
Language Russian
Autograph Location Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1463)
Publication Жизнь Петра Ильича Чайковского, том 1 (1900), p. 494–495 (abridged)
П. И. Чайковский. Письма к родным (1940), p. 251–252
П. И. Чайковский. Письма к близким. Избранное (1955), p. 111–112 (abridged)
П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том VI (1961), p. 64–65 (abridged)
Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography (1981), p. 109–110 (English translation; abridged)

Text

Russian text
(original)
Вена
20/8 августа.

Не знаю почему, но мне кажется, что ты в ту минуту, как я пишу, уже не находишься в Палавасе. Адресую в Лион—все равно ведь ты уже скоро там будешь!

Байрейт оставил мне тяжёлое воспоминание, хотя для моего артистического самолюбия там произошло многое для меня лестное. Оказалось, что я совсем не так мало известен в Германии и других заграницах, как я думал. Тяжёлое это воспоминание потому, что суета там была все время неописанная. Наконец, в четверг все кончилось и с последними аккордами «Гибели богов» я почувствовал как бы освобождение от плена. Может быть, «Нибелунги» очень великое произведение, но уж наверное скучнее и растянутее этой канители ещё никогда ничего не было. Нагромождение самых сложных и изысканных гармоний, бесцветность всего, что поётся на сцене, бесконечно длинные диалоги, темнота кромешная в театре, отсутствие интереса и поэтичности в сюжете, — всё это утомляет нервы до последней степени. Итак, вот чего добивается реформа Вагнера? Прежде людей старались восхищать музыкой, — теперь их терзают и утомляют. Разумеется, есть чудные подробности, — но все вместе убийственно скучно!!! *.

На другой день после «Гибели богов» все разъехались (из наших) за исключением Лароша, который остался на вторую серию. Ларош в ужасно нервном состоянии и па временам казался мне сумасшедшим. Он сидит без денег, и хотя Руб[инштейн] и я ему дали по 100 марок, но этого ему мало. Из Байрейта я поехал в Нюренберг, где провёл почти сутки, чтоб написать корреспонденцию в «Р[усские] В[едомости]», которую и окончил благополучно. Что за прелесть этот Нюрнберг! Сегодня утром приехал в Вену, завтра еду в Вербовку.

Как я рад, что мы снялись в Монпелье! Тыне поверишь, как мне приятно взирать на наш Квартет и вспоминать все подробности совместного пребывания. Когда я вспоминаю тебя, то не иначе, как в твоём голубом сюртучке в плетёных туфлях с книгой под мышкой, зонтиком и Колей, которого ты тащишь по песку за руку. Мне очень недостаёт известий об вас! В Байрейте я получил только одно письмо! Верно, получу от тебя письмо в Вербовке! Целую тебя крепко, милый Модя! Поцелуй от меня Колю в глазки, и в ладонь! Ах, как я люблю это ребёнка! Обнимаю. Фофе Кланяйся.

П. Чайковский

* Во сколько тысяч крат мне милее балет «Сильвия»!!!

Retrieved from ‘https://en.tchaikovsky-research.net/index.php?title=Karl_Valts&oldid=47952’