|
|
| Line 1: |
Line 1: |
| {{letterhead | | {{letterhead |
| |Date=14/26 January 1866 | | |Date=2/14 December 1882 |
| |To=[[Anatoly Tchaikovsky]] | | |To=[[Modest Tchaikovsky]] |
| |Place=[[Moscow]] | | |Place=[[Moscow]] |
| |Language=Russian | | |Language=Russian |
| |Autograph={{locunknown}} | | |Autograph=[[Klin]] (Russia): {{RUS-KLč}} (a{{sup|3}}, No. 1685) |
| |Publication={{bib|1900/35|Жизнь Петра Ильича Чайковского ; том 1}} (1900), p. 227–228 (abridged)<br/>{{bib|1940/210|П. И. Чайковский. Письма к родным ; том 1}} (1940), p. 73–74 <br/>{{bib|1955/37|П. И. Чайковский. Письма к близким}} (1955), p. 22–23 <br/>{{bib|1959/50|П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений ; том V}} (1959), p. 92–93 <br/>{{bib|1981/81|Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography}} (1981), p. 21 (English translation).
| | |Publication={{bib|1966/43|П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений ; том XI}} (1966), p. 289–290 |
| |Notes=Manuscript copy in [[Klin]] (Russia): {{RUS-KLč}}
| |
| }} | | }} |
| | | ==Text== |
| ==Text and Translation== | |
| Based on a handwritten copy in the [[Klin]] House-Museum Archive, which may contain differences in formatting and content from Tchaikovsky's original letter.
| |
| {{Lettertext | | {{Lettertext |
| |Language=Russian | | |Language=Russian |
| |Translator=Luis Sundkvist | | |Translator= |
| |Original text={{right|14 января 1866 г[ода]}} | | |Original text={{right|''Москва''<br/>2 дек[абря]}} |
| {{centre|Милый Толька!}}
| | Модя! Не сердись, голубчик, что до сих пор не еду. Московская жизнь не даёт мне кончить моей работы, а не кончивши не могу ехать. Думаю, что раньше будущей недели не попаду в Петербург. Про своё здешнее житье-бытье скажу тебе, что оно утомительно, что, как и следовало ожидать, много приходится терпеть от неизбежных столкновений с массой народа — но бывают и очень приятные минуты. Главное, хорошо, что Толя с Парашей производят на меня самое приятное впечатление; я не ожидал найти у них такую полноту счастья и взаимной любви, и вообще Толя стал просто неузнаваем. Много ем, много пью, здоровье от этого страдает, — но, к счастью, ведь всё это не надолго. В Петербурге хочу пожить совсем скромно. Терплю сильный недостаток в деньгах, ибо золота, приготовленного для заграницы, менять не хочется, а Юргенсон, который мне должен, не имеет вовсе денег. Пришлось перенести 4 мучительных сеанса у Влад[имира] Маковского, написавшего мой портрет, по-моему, очень удавшийся. Целую, до свиданья, о дне приезда буду телеграфировать. |
| Благодарю за письмо. Все эти дни я чувствовал себя не совсем хорошо, но теперь лучше. Ваши письма мне доставляют большое удовольствие. Вчера читал первую лекцию, конфузился ужасно, но прошло благополучно.
| |
|
| |
|
| По части приезда моего в Петербург или Вашего в Москву я тебе скажу, что я этого наверное столько же желал сколько и ты, но ведь нельзя делать всё, что хочется. Я ни за что в мире не согласен, чтобы Вы издержали жалованье на проезд или, что ещё хуже, чтобы Вы делали долги. При том же ты себе и вообразить не можешь, как всё здесь дорого; я не захочу, чтобы Вы голодали здесь или скучали, а еда и театры потребуют такого количества денег, которого нет ни у меня, ни у Вас. Всё моё жалованье за первый месяц пойдёт на новое платье, которое Рубинштейн требует, чтоб я сделал, говоря, что моё теперешнее слишком неприлично для профессора теории. Словом, если рассудить благоразумно, предвидя все последствия моей или Вашей поездки, то выходит, что лучше всего от неё воздержаться и подождать до Святой. Мой милый Толя, ты поверь, что мне очень грустно отказаться от удовольствия Вас видеть, но благоразумие берёт своё. Не пишу тебе сегодня ничего больше; мне приходится писать так много писем, что я просто с ума схожу. Устал неимоверно.
| | Обнимаю тебя и Колю. |
| | |
| Целую тебя ''до бесконечности'', и облобызай Модошу.
| |
| {{right|П. Чайковский}} | | {{right|П. Чайковский}} |
| Сейчас получил Ваше письмо с карточками Давыдовых. Пишу и им. Напиши мне, где нашлась твоя геометрия.
| |
|
| |
|
| |Translated text={{right|14 January 1866}}
| |
| {{centre|Dear [[Tolka]]!}}
| |
| Thank you for your letter. Throughout all these days I haven't been feeling quite well, but now I am feeling better. Your letters give me great pleasure. Yesterday I gave my first lecture: I felt terribly embarrassed, but it went all right.
| |
|
| |
|
| As for my coming to [[Petersburg]] or the two of you coming to [[Moscow]], I should like to tell you that this is something which I wished for probably just as much as you did, but, after all, one cannot do everything one wants. I would not for the world agree to you spending your allowance to pay for such a trip, or, even worse, to your getting into debt. Besides, you have no idea how expensive everything is here. I wouldn't want you to have to go hungry here or feel bored, but the point is that food and visits to the theatre require an amount of money which neither I nor you possess. My whole salary for the first month will have to be spent on a new suit: [[Nikolay Rubinstein|Rubinstein]] insists that I must have one made, because, according to him, the one I am wearing now is much too unseemly for a professor of theory <ref name="note1"/>. In short, if one weighs up everything prudently, foreseeing all the consequences of you or me making such a trip, then the upshot is that it would be best of all to abstain from it and wait until Holy Week. My dear [[Tolya]], believe me that it is very sad for me to have to renounce the pleasure of seeing you both, but prudence must prevail here. I shall not write anything more to you today: I have to write so many letters that I am simply going mad. I am incredibly exhausted.
| | |Translated text= |
| | |
| I kiss you ''ad infinitum''; please also shower [[Modosha]] with kisses.
| |
| {{right|P. Tchaikovsky}}
| |
| I have just received your letter with the Davydovs' photos. I shall write to them too. When you write again tell me where you found your geometry textbook.
| |
| }} | | }} |
|
| |
| ==Notes and References==
| |
| <references>
| |
| <ref name="note1">[[Nikolay Kashkin]] recalled how Tchaikovsky arrived in [[Moscow]] "wearing an exceedingly old raccoon coat given to him by [[A. N. Apukhtin]], who used it during trips to the countryside. The frock-coat and other accessories of his suit were concordant with that coat, so that on the whole our new lecturer was dressed not just modestly, but quite simply very shabbily, which, however, did not prevent him from making a wonderful impression on the students when he appeared in the classrooms: in his figure and bearing there was so much gracefulness that it more than made up for the deficiencies of his clothing". [[Nikolay Rubinstein]], who insisted that Tchaikovsky have a new suit made and offered to advance him money for this purpose, eventually gave him the frock-coat of Henryk Wieniawski (1835-1880), who was then professor of violin at the [[Saint Petersburg]] Conservatory, and who had evidently left his frock-coat behind during some visit to [[Moscow]]. "True, Wieniawski was considerably taller and stouter than Pyotr Ilyich," [[Kashkin]] continues, "and so the frock-coat did not fit him perfectly at all, but the young composer wasn't inhibited by this, and, on the contrary, he wore it with such proud dignity as if it had been made for him by the best tailor" — see {{bib|1896/17|Воспоминания о П. И. Чайковском}} (1896), p. 9-10, and the note based on that by Vladimir Zhdanov in {{bib|1940/210|П. И. Чайковский. Письма к родным ; том 1}} (1940), p. 666-667.</ref>
| |
| </references>
| |
| {{DEFAULTSORT:Letter 0079}}
| |
