Letter 93 and Letter 1435: Difference between pages
No edit summary |
m (Text replacement - ". что" to ", что") |
||
| Line 1: | Line 1: | ||
{{letterhead | {{letterhead | ||
|Date= | |Date=28 February/11 March 1880 | ||
|To=[[ | |To=[[Modest Tchaikovsky]] | ||
|Place=[[ | |Place=[[Paris]] | ||
|Language=Russian | |Language=Russian | ||
|Autograph={{ | |Autograph=[[Klin]] (Russia): {{RUS-KLč}} (a{{sup|3}}, No. 1577) | ||
|Publication={{bib|1965/80|П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений ; том IX}} (1965), p. 64–65 | |||
}} | }} | ||
==Text | ==Text== | ||
{{Lettertext | {{Lettertext | ||
|Language=Russian | |Language=Russian | ||
|Translator= | |Translator= | ||
|Original text={{right| | |Original text={{right|{{datestyle|Париж|28 ф[евраля]|11 м[арта]|1880.}}}} | ||
Милый | Милый Модя! Я в Париже. Путешествие было бы удобно, если б от самого Турина до самого Парижа мне не надоедал один бельгийский Граф, толстый, здоровенный, самодовольный и болезненно-болтливый. К несчастью, мне невозможно было попасть в особое маленькое отделение. Первый день я сильно протосковал и даже, как водится, пролил несколько слез, хотя и не в «''три ручья''». Да, забыл сказать! После завтрака в Falcone, на котором я выпил целую бутылку вина и рюмку ликёру, был я в Колизее и не без сентиментальности прощалcя в нем с Римом. Даже сорвал на память. цветочек цикория. | ||
Второй день путешествия был отравлен бельгийцем, а если бы не он, то было бы сносно, ибо книги у меня отличные, и «Пенденисом» Я почти так же восхищаюсь, как «Копперфильдом». Погода была почти такая же тёплая, как в Риме, и в Кюлоре я любовался великолепным заходом солнца. Спал эту ночь нехорошо. Решил остановиться в Belle-Vue и очень раскаиваюсь: так все пакостно, неудобно, шумно. Приехавши, пил ''холодный'' чай, читал «Фигаро» и одевался. В 9 час[ов] разбудил Кондратьева, слуга которого, г. ''Алексаднр'', уже успел с заспанными глазами побывать у меня. Кондратьев жаловался на тоску, объявил, что каж[дый] день плачет в три ручья, но из дальнейших расспросов оказалось, что живёт припеваючи, имеет кучу знакомых, ежедневно бывает в театре, ну, словом, по-видимому нимало не скучает. На вопрос об Амичи я сказал, что видел его ''весёлым'', и потом раскаивался, ибо тотчас ,же заметил, что остались недовольны. Нужно было отвечать, что тоскует и плачет. Деньги от Юргенсона получены уже 5 дней тому назад по телеграфу, через банкира. Сговорились вместе обедать, а после того я пошёл сначала в ванну, а потом завтра-кать в какой-то ресторан близ «''Gimnaza''». Затем долго гуляли теперь возвратился, чтобы написать тебе. | |||
Париж, как и всегда, мне нравится, и я чувствую себя в нем как дома, — но испытываю какое-то странное ощущение: как будто после запаха цветов нюхаю аромат ветчины с капустой. Последний очень аппетитен, но прозаичен. Здесь очень жарко, даже мучительно жарко, но деревья ещё совершенно голы, нет ни малейшего намёка на ту чудную, весеннюю игру красок. которая показалась мне особенно пленительна с верхнего яруса Колизея в день отъезда. Беспрестанно думаю о вас и радуюсь, что вы нюхаете цветы, когда я погружен в ветчину с капустой. Были минуты во время путешествия, когда я бы год жизни отдал, чтобы услышать болтовню Коли и очутиться в зашей компании. Прощай, милый Модя. Напишу тебе отсюда ещё раз. Целую нежно тебя, Кольку моего Милого и Алексея Софронова. | |||
{{right|Твои П. Чайковский}} | |||
В результате римской жизни я считаю, что я провёл чудные три месяца. | |||
На вопрос, адресованный Саше: что сказать тебе от него, он отвечал: «что-нибудь такое очень хорошее». Это было произнесено глубочайшим басом. | |||
|Translated text= | |||
}} | }} | ||
Revision as of 18:27, 24 January 2024
| Date | 28 February/11 March 1880 |
|---|---|
| Addressed to | Modest Tchaikovsky |
| Where written | Paris |
| Language | Russian |
| Autograph Location | Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1577) |
| Publication | П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том IX (1965), p. 64–65 |
Text
| Russian text (original) |
Милый Модя! Я в Париже. Путешествие было бы удобно, если б от самого Турина до самого Парижа мне не надоедал один бельгийский Граф, толстый, здоровенный, самодовольный и болезненно-болтливый. К несчастью, мне невозможно было попасть в особое маленькое отделение. Первый день я сильно протосковал и даже, как водится, пролил несколько слез, хотя и не в «три ручья». Да, забыл сказать! После завтрака в Falcone, на котором я выпил целую бутылку вина и рюмку ликёру, был я в Колизее и не без сентиментальности прощалcя в нем с Римом. Даже сорвал на память. цветочек цикория. Второй день путешествия был отравлен бельгийцем, а если бы не он, то было бы сносно, ибо книги у меня отличные, и «Пенденисом» Я почти так же восхищаюсь, как «Копперфильдом». Погода была почти такая же тёплая, как в Риме, и в Кюлоре я любовался великолепным заходом солнца. Спал эту ночь нехорошо. Решил остановиться в Belle-Vue и очень раскаиваюсь: так все пакостно, неудобно, шумно. Приехавши, пил холодный чай, читал «Фигаро» и одевался. В 9 час[ов] разбудил Кондратьева, слуга которого, г. Алексаднр, уже успел с заспанными глазами побывать у меня. Кондратьев жаловался на тоску, объявил, что каж[дый] день плачет в три ручья, но из дальнейших расспросов оказалось, что живёт припеваючи, имеет кучу знакомых, ежедневно бывает в театре, ну, словом, по-видимому нимало не скучает. На вопрос об Амичи я сказал, что видел его весёлым, и потом раскаивался, ибо тотчас ,же заметил, что остались недовольны. Нужно было отвечать, что тоскует и плачет. Деньги от Юргенсона получены уже 5 дней тому назад по телеграфу, через банкира. Сговорились вместе обедать, а после того я пошёл сначала в ванну, а потом завтра-кать в какой-то ресторан близ «Gimnaza». Затем долго гуляли теперь возвратился, чтобы написать тебе. Париж, как и всегда, мне нравится, и я чувствую себя в нем как дома, — но испытываю какое-то странное ощущение: как будто после запаха цветов нюхаю аромат ветчины с капустой. Последний очень аппетитен, но прозаичен. Здесь очень жарко, даже мучительно жарко, но деревья ещё совершенно голы, нет ни малейшего намёка на ту чудную, весеннюю игру красок. которая показалась мне особенно пленительна с верхнего яруса Колизея в день отъезда. Беспрестанно думаю о вас и радуюсь, что вы нюхаете цветы, когда я погружен в ветчину с капустой. Были минуты во время путешествия, когда я бы год жизни отдал, чтобы услышать болтовню Коли и очутиться в зашей компании. Прощай, милый Модя. Напишу тебе отсюда ещё раз. Целую нежно тебя, Кольку моего Милого и Алексея Софронова. Твои П. Чайковский В результате римской жизни я считаю, что я провёл чудные три месяца. На вопрос, адресованный Саше: что сказать тебе от него, он отвечал: «что-нибудь такое очень хорошее». Это было произнесено глубочайшим басом. |
