Letter 551
| Date | 25 April/7 May 1877 |
|---|---|
| Addressed to | Sergey Taneyev |
| Where written | Moscow |
| Language | Russian |
| Autograph Location | Moscow: Russian State Archive of Literature and Art (ф. 880) |
| Publication | Жизнь Петра Ильича Чайковского, том 1 (1900), p. 531–532 (abridged) Письма П. И. Чайковского и С. И. Танеева (1874-1893) [1916], p. 15 П. И. Чайковский. С. И. Танеев. Письма (1951), p. 16–17 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том VI (1961), p. 121–122 |
Text and Translation
| Russian text (original) |
English translation By Luis Sundkvist |
Москва 25 апреля 2 часа ночи Сегодня день моего рожденья, милый Сергей Иванович! Я вспомнил, что в прошлом году Вы провели в этот день у меня целый вечер, и мне очень захотелось поговорить с Вами хоть письменно. Мысль, что это письмо, быть может, уже не застанет Вас в Париже, значительно охлаждает моё эпистолярное рвение. Но всё-таки берусь за перо и пишу наудачу. Сколько мне известно, Вы совершенно довольны своим времяпровождением, из чего я заключаю, что Вам не приходилось с болью сердца вспоминать о далёких друзьях и в том числе обо мне. Мне же, как недовольному и тщетно рвущемуся куда-то человеку, прикованному судьбой-мачехой к кафедре консерваторского класса, где я уже 12 лет сряду с усердием, достойным лучшей цели, провозглашаю ту истину, что преступно делать ход параллельными квинтами, — мне совершенно естественно с сжимающимся сердцем вспоминать о Вас, который столько лет составлял мою отраду и утешение. Nessun dolore maggiore che ricordarsi del tempo felice nella miseria!!! Часто, часто вспоминаю Вас и грущу, что нет около меня Вашей милой личности. Говорят, Вы скоро приедете. Очень и очень радуюсь этому. Романс Ваш в своём роде прелесть. Роскошь и богатство гармонии изумительные. Для пения, несмотря на тёплую мелодию, он не удобен и поэтому никогда не будет популярным романсом. Но для нашего брата-музыканта он заключает в себе целую бездну красивых деталей и много изящества. Надеюсь, что этот романс был не единственным Вашим произведением за эту зиму. Впрочем, я не буду Вас особенно упрекать, если Вы и ничего другого не сделали. Мню, что Ваше пребывание в Париже всячески было Вам полезно. Пока не требует поэта к священной жертве Аполлон, в заботах суетного света он малодушно погружён. Я знаю, что в эти заботы Вы нимало не погружены, — но всё-таки Аполлон Вас к жертве ещё не требует. А что потребует — это для меня несомненно. Несомненно и то, что, быв потребованы, Вы явитесь во всеоружии таланта и знания. Кажется, я Вам наплёл какую-то дичь. Надеюсь, что сквозь эту дичь Вы усмотрите самую нежную дружескую любовь, которую я никогда не перестану питать к Вам. Прощайте, милый Серёжа, т. е. до свиданья. Ваш П. Чайковский |
Moscow 25 April 2 o'clock in the morning Today is my birthday, dear Sergey Ivanovich! I remember that on this day last year you spent a whole evening at my place, and I would very much like to have a chat with you now, even if only in writing. The thought that this letter perhaps will not reach you in Paris considerably quenches my epistolary zeal. But all the same I have taken up my pen and decided to take my chance and write. As far as I know, you are completely satisfied with the way you are spending your time, from which I conclude that you have not been recalling with a heavy heart your distant friends, including me. As for me, in contrast, as someone who is dissatisfied and yearning in vain to fly off somewhere, because stepmotherly Fate has fettered me to the lectern of a Conservatory classroom where for twelve years now, with a diligence worthy of a finer purpose, I have been proclaiming as an axiomatic truth that writing a progression in parallel fifths is criminal—as for me, I say, it is quite natural to think, with heart-rending pain, of you, who for so many years constituted my joy and consolation. "Nessun dolore maggiore che ricordarsi del tempo felice nella miseria!!!"[1] I often, often think of you and am sad not to have your dear person around me. It is said that you will be arriving [in Russia] soon. I am very, indeed very glad about this. Your romance is delightful in its own way [2]. Its harmony is astonishingly rich and sumptuous. Despite the warm melody, though, it is inconvenient for singing and will never be a popular romance. But for the likes of us musicians it contains a whole mass of beautiful details and much elegance. I hope that this romance is not your only work from this winter [3]. However, even if you have not written anything else I will not reproach you too much. For I think that your stay in Paris has been useful for you in all kinds of ways. Until the poet is called upon by Apollo to make the holy sacrifice, he is faintheartedly engrossed in the concerns of the vain world [4]. I know that you are not at all engrossed in such concerns, but all the same Apollo has not yet called upon you to make a sacrifice. That he will do so eventually, that for me is beyond doubt. It is likewise beyond doubt that once you have been called upon, you will appear fully armed with talent and knowledge. Anyway, I think I've been saying a lot of nonsense. I hope that through this nonsense you will be able to discern the most affectionate, friendly love, which I shall never cease to feel for you. Goodbye, dear Serezha, that is, until we meet Yours, P. Tchaikovsky |
Notes and References
- ↑ "Nessun maggior dolore / Che ricordarsi del tempo felice / Nella miseria" ("There is no greater sorrow than to recall happiness in the midst of misery"): the opening verses of Francesca da Rimini's lament in Dante's Inferno, Canto V. Tchaikovsky had been reading the Divina Commedia during the previous summer while working on his orchestral fantasia Francesca da Rimini, and he often cited these verses in his letters. See also his later sketches for a setting of Nessun maggior dolore.
- ↑ Taneyev's unpublished romance (song) «Запад гаснет в дали бледнорозовой» ("The sun is going out in the pale rosy distance"), a setting of a poem by Aleksey Tolstoy — note by Vladimir Zhdanov in П. И. Чайковский. С. И. Танеев. Письма (1951), p. 17.
- ↑ During the winter of 1876–77 Taneyev, apart from the abovementioned song, had also composed a small fugue; a chorus (8 bars); a march for 2 pianos, harmonium, 3 trombones, cello, oboe and glockenspiel; a song setting of a Russian text (9 couplets); and two song settings of French texts. See his letter to Tchaikovsky from Paris on 12/24 May 1877 in П. И. Чайковский. С. И. Танеев. Письма (1951), p. 17.
- ↑ The opening verses of Pushkin's 1827 poem The Poet (Поэт), which illustrates how poets, and artists in general, are often quite ordinary people outside of their moments of inspiration and creation.
