Letter 834

Tchaikovsky Research
Revision as of 14:34, 19 January 2020 by Brett (talk | contribs) (Text replacement - " граф" to " Граф")
(diff) ← Older revision | Latest revision (diff) | Newer revision → (diff)
Date 21 May/2 June 1878
Addressed to Nadezhda von Meck
Where written Brailov
Language Russian
Autograph Location Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 2934)
Publication Жизнь Петра Ильича Чайковского, том 2 (1901), p. 168–171 (abridged)
П. И. Чайковский. Переписка с Н. Ф. фон-Мекк, том 1 (1934), p. 333–338
П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том VII (1962), p. 267–271
To my best friend. Correspondence between Tchaikovsky and Nadezhda von Meck (1876-1878) (1993), p. 270–273 (English translation; abridged)

Text

Russian text
(original)
Браилов
21 мая 1878

Моя браиловская жизнь приняла уже правильный и равномерный ход. Утром после кофе иду гулять в сад и, обойдя его, вхожу в маленькие деревянные ворота, имеющиеся в стене, приблизительно против конюшен, перелезаю далее через ров, и передо мной невдалеке открывается тот одичалый сад, где некогда разгуливали ксёндзы и который сделался теперь очаровательным, уютным, тихим уголком, населённым всякого сорта птичьим народом, среди которого перекликания иволги и щёлканье соловья выделяются самым очаровательным образом, где, должно быть, несмотря на близость, никто никогда не бывает, ибо дорожки заросли так густо, зелень так свежа и чиста, что можно себя вообразить где-нибудь в далёком лесу. Здесь я сначала хожу, а потом сажусь где-нибудь в густой тени и провожу таким образом около часу. Ни с чем нельзя сравнить эти минуты уединения среди зелени, цветов, когда прислушиваешься и присматриваешься к той органической жизни, которая проявляет себя хоть и молчаливо и без шума, но громче говорит о беспредельности и бесконечности, чем грохот мостовых и вся суета городской жизни. В одном из Ваших писем Вы говорили мне, что я не найду в Браилове Gorge du Chauderon и т. п. Мне их не надо. В них более пищи для любопытства, чем для сердца и воображения, больше англичан, чем птиц и цветов, больше усталости, чем наслаждения. Никогда за границей, среди самых разительных красот роскошной южной природы я не находил тех мгновений святого восторга, восторга от созерцания природы, которые выше даже наслаждений искусством; впрочем, я уже не раз говорил Вам об этом...

Нагулявшись, возвращаюсь домой и пишу скрипичные пьесы. Одна уже вполне готова (Méditation). Если не ошибаюсь, она Вам понравится, хотя есть места, где аккомпанемент довольно труден, и я боюсь, что Вы будете сердиться на это. Остальные две будут совсем не трудны. Ровно в 1 час Марсель зовёт меня в столовую, где среди изящно убранного стола красуются всегда два огромных букета, что всякий раз меня ужасно радует. Тут происходит le premier festin de Balthazar. Я всякий раз немножко конфужусь и стесняюсь, сидя один за столь большим и великолепно сервированным столом. Но Марсель такой ласковый, гостеприимный, предупредительный, что к концу обеда я опять как дома. Потом гуляю по саду, читаю, пишу письма. Около 4½ часов отправляюсь кататься и иногда беру с собой Алексея, который в совершенном восторге от всего, что он здесь видит. Вчера я был в заводе. Такого грандиозного завода я ещё никогда не видал. К счастью моему, завод ещё работает: производится переварка. В то время как, разинувши рот, я стоял внизу, любуясь на две бывшие в ходу главные машины, ко мне подошёл джентльмен, отрекомендовавшийся директором завода. Я именно этого побаивался, но, когда из уст его вылетело слово гpаф, — я совсем сконфузился. Этот Граф был чрезвычайно любезен и чрезвычайно обязательно показал мне завод во всех подробностях, объясняя значение каждой машины и каждого аппарата. Граф сказал мне, что заводу предстоит блестящее будущее и что доходы будут очень велики. «Твоими бы устами мёд пить», — подумал я. Не могу удержаться, чтоб не сосплетничать. Граф сообщил мне, что в прошлом году завод дал Вам совершенно чистого дохода 86 тысяч. Я немножко удивился.

Оттуда я поехал в Людовский лес, в котором, к сожалению, не пришлось гулять, ибо едва мы приехали, как налетела туча, пошёл дождь, и нужно было поспешить домой. Вчера, по причине дождя, мне не пришлось бродить по лугу, находящемуся перед домом, но все предыдущие дни я это делал во время солнечного заката. В этот час дня я люблю открытые места, и луг этот, окаймлённый деревьями, сиреневыми кустами, речкой, представляет очаровательную вечернюю прогулку.

После этого с полчаса я играю на Вашей прекрасной фисгармонике. Это для меня редкое и большое удовольствие. Между прочим, я люблю делать наблюдения над любопытными акустическими явлениями, называемыми аликвотными тонами (Aliquot-töne). Вы, конечно, замечали, что при игре аккордов на органе, кроме звуков, соответствующих клавишам, есть всегда ещё один звук в басу, иногда гармонирующий с аккордом, иногда резко к ним диссонирующий. Порой являются прекурьёзные комбинации. Вот что я открыл вчера:

0834 ex1.jpg

Проверьте при случае этот акустический опыт, употребив регистры № 1, т.е. Flute и Cor Anglais. Заметьте при этом, что re, fa♯, la и do получаются чистые, a mi♭ уже не совсем чистое, несколько выше. В то время как я Вам пишу, на дворе гремит сильная гроза. Утром, когда я вышел из дому, то уже знал, что она будет, и ожидал её с нетерпением. Несмотря на довольно чистое небо, в воздухе было до того душно, что я тотчас же понял приближение грозы, которая должна была разрядить электрические токи, носившиеся в пространстве и, вероятно, сообщавшие воздуху эту давящую духоту. Я ходил в монастырь к обедне и едва дошёл, — до того трудно было двигаться. В церкви уже шла служба. Она показалась мне очень благолепной. Два хора монашенок пели очень хорошо, и по временам слышались напевы, для меня новые и оригинальные. К сожалению, духота внешнего воздуха сообщилась и церкви; у меня немножко кружилась голова, и я поспешил домой. Едва я уселся и принялся писать сначала пьесу, а потом письмо это, как черные тучи надвинулись, полился сильнейший ливень, заблистали молнии, и стал раздаваться треск грома. Дождь льёт и теперь, но гроза уже удалилась. Я отворил окно и с неописанным наслаждением упиваюсь освежившимся, разряженным воздухом. Зато мне предстоит маленькое огорчение сегодня вечером. Было решено устроить на Скале чаепитие, и я лелеял себя ожиданием чудной прогулки. Придётся отложить её.

Но я отвлёкся по случаю грозы от описания дня. В 9 часов происходит le 2-me festin de Ваlthazar. Потом я играю и знакомлюсь с Вашей музыкальной библиотекой.. Вчера я с большим удовольствием проиграл несколько струнных серенад Фолькмана. Очень симпатичный композитор. Много простоты, безыскусственной прелести.

Напр[имер], что за прелесть:

0834 ex2.jpg

Знаете ли Вы, что этот Фолькман — почтенный старичок, живущий в Пeште, в страшной бедности. В Москве раз среди музыкантов делали для него подписку и послали ему 300 р[ублей], в благодарность за которые он свою 2-ю симфонию посвятил Моск[овскому] музык[альному] обществу. Впрочем, я никогда не мог добиться, почему он так беден.

В 11 часов ухожу в свою комнату, раздеваюсь, все тушится и запирается, Марсель, добродушный солдат-швейцар и Алексей уходят спать, а я сажусь на идеально комфортабельную красную оттоманку и берусь за книгу. Читаю, мечтаю, вспоминаю, думаю о близких, милых сердцу людях, открываю окно, смотрю на звезды, слушаю, потом ложусь. Сплю нехорошо. Почему это?, — не знаю. Впрочем, это летом всегда со мной так бывает, и это нисколько не мешает мне днём чувствовать себя бодрым, здоровым, весёлым.

Что за чудная жизнь! Это какое-то сновидение, какая-то грёза. Милая, горячо любимая Надежда Филаретовна, как бесконечно я Вам обязан за все, за все! Возвращение счастья, спокойствия, здоровья все те блага, которыми я теперь пользуюсь, не заглушили и никогда не заглушат во мне воспоминания о том, что было, что так недавно ещё было. Напротив, при всякой радости, при всяком ощущении счастья я живо вспоминаю все, что содействовало моему теперешнему благополучию, и благословляю тех, кому я обязан бесконечно, беспредельно. Иногда чувство благодарности говорит во мне с такою силой, что я готов был бы кричать...

Я получил письмо от Модеста. Он, конечно, грустит, но ему хорошо в Каменке. Завтра он оттуда уезжает, а в августе или даже июле опять приедет в Каменку. Письма от известной особы нет ещё. Впрочем, я об этом здесь, в Браилове, думать не буду. Посвящу эти несколько дней ничем не смущаемому отдыху. Допишу письмо вечером.


5 часов пополудни

После обеда Марсель подал мне несколько писем, пересланных мне из Каменки, и одно от Вас. Меня поразила опять Ваша прозорливость относительно меня! Я именно сажусь на Вашу скамеечку и погружаюсь в раздумье; именно останавливаюсь у библиотеки и зачитываюсь первою попавшеюся книгой, а то, что Вы пишете о Мариенгай, разве не удивительное совпадение? А первая часть концерта? Я не ошибся, предсказав, что Вы примиритесь с ней. Как я рад.

Независимо от Вашего письма, я имею ещё причину радости. Я получил письмо от известной особы на множестве страниц. Среди феноменально глупых и идиотических её рассуждений находится однако же формально высказанное согласие на развод. Прочтя это, я обезумел от радости и полтора часа бегал по саду, чтобы физическим утомлением заглушить болезненно радостное волнение, которое это мне причинило. Нет слов, чтобы передать Вам, до чего я рад.

Я решил, что мне необходимо в начале июня съездить в Москву, чтобы дать ход делу. Нужно поскорей, поскорей. Я не успокоюсь, пока не найду ходатая по делу, вообще не заведу машины, не узнаю, как устроить формальности и т. д. Не правда ли, это лучше?

До свиданья, друг милый, дорогой.

Ваш П. Чайковский

Дождь не перестаёт лить уже около часу. Вряд ли погода разгуляется сегодня.