Twelve Romances, Op. 60

Tchaikovsky's Twelve Romances (Двенадцать романсов), Op. 60 (TH 106 ; ČW 281-292), were written in August and September 1886 at Maydanovo.

Instrumentation

Scored for high voice (Nos. 1–4, 6–10), medium voice (Nos. 5, 12) or baritone (No. 11), with piano accompaniment .

Movements and Duration

1. Last Night (Вчерашняя ночь)
   Allegro moderato (A-flat major, 60 bars).
2. I'll Tell You Nothing (Я тебе ничего не скажу)
   Allegretto con moto (E major, 67 bars).
3. O, If Only You Knew (О, если б знали вы)
   Allegro agitato (E-flat major, 67 bars).
4. The Nightingale (Соловей)
   Allegro molto rubato e capriccioso (C minor, 106 bars).
5. Simple Words (Простые слова)
   Tempo di Valse (Allegro) (F major, 163 bars).
6. Sleepless Nights (Ночи безумные)
   Andante non troppo, un poco rubato (G minor, 46 bars).
7. Song of a Gypsy Girl (Песнь цыганки)
   Allegro moderato (A minor, 81 bars).
8. Forgive! (Прости!)
   Moderato (F major, 62 bars).
9. Night: Monologue for Baritone (Ночь: Монолог для баритона)
   Moderato assai (G minor, 61 bars).
10. Beyond the Window, in the Shadows (За окном в тени мелькает)
    Allegro vivo (F major, 64 bars).
11. Exploit (Подвиг)
    Andante (G minor, 39 bars).
12. The Gentle Stars Shone For Us (Нам звезды кроткие сияли)
    Andante tenore (F major, 47 bars).

A complete performance of the cycle lasts around 35 minutes.

Texts

1. Aleksey Khomyakov (1804–1860), from his poem Nachtstück (1841):

Вчерашняя ночь была так светла. Вчерашняя ночь всё звёзды зажгла Так ясно, Что, глядя на холмы и дремлющий лес, На воды, блестящие блеском небес, Я думал: о, жить в этом мире чудес Прекрасно! Прекрасны и волны и даль степей, Прекрасна в одежде зелёных ветвей Дубрава; Прекрасна любовь с вечно-свежим венком, И дружбы звезда с неизменным лучом, И песен восторг с озаренным челом, И слава! Взглянул я на небо, там твердь ясна; Высоко, высоко восходит она Над бездной; Там звезды живые катятся в огне... И детское чувство проснулось во мне; И думал я: лучше нам в той вишине Надзвёздной!

2. Afanasy Fet (1820–1892), from his poem Romance (Романс) (1885):

Я тебе ничего не скажу, Я тебя не встревожу ничуть, И о том, что я молча твержу, Не решусь ни за что намекнуть. Целый день спят ночные цветы, Но, лишь солнце за тучи зайдёт, Раскрываются тихо листы, И я слышу, как сердце цветёт. И в больную, усталую грудь Веет влагой ночной... я дрожу, Я тебя не встревожу ничуть, Я тебе ничего не скажу! Я тебя не встревожу ничуть, Я тебе ничего, ничего не скажу!

3. Aleksey Pleshcheyev (1825–1893), after the French poem Prière by Sully Prudhomme (1875) :

О, если б знали вы, как много слёз незримых Тот льёт, кто одинок, без друга и семьи, —   Вы, может быть, порой прошли бы мимо   Жилища, где влачатся дни мои. О, если б знали вы, что сердце, полном тайной Печали, чистый взор способен зародить, —   В моё окно порой, как бы случайно,   Вы, проходя, взглянули, может быть. О, если б знали вы, как сердцу счастья много Дарит другого сердца близость, — отдохнуть   У моего вы сели бы порога,   Как добрая сестра, когда-нибудь. О, если б знали вы, что я люблю вас, знали, Как глубоко люблю, каким святым огнём   Вы с давних пор мне душу согревали, —   Вы, может быть, может быть, ко мне вошли бы в дом!

4. Aleksandr Pushkin (1799–1837), from his poem of the same name (by 1834), after Three Greatest Sorrows (Tri naveće tuge) in the collection Serbian Folk Songs (Razlićne ženske pjesme) (1814) by Vuk Stefanović Karadžić (1787–1864) :

Соловей мой, соловейко! Птица малая, лесная! У тебя ль, у малой птицы, Незаменные три песни, У меня ли, у молодца, Три великие заботы! Как уж первая забота — Рано молодца женили; А вторая-то забота — Ворон конь мой притомился; Как уж третья-то забота — Красну девицу со мною Разлучили злые люди. Вы копайте мне могилу Во поле, поле широком, В головах мне посадите Алы цветики-цветочки, А в ногах мне проведите Чисту воду ключевую. Пройдут мимо красны девки, Так сплетут себе вепочки: Пройдут мимо стары люди, Так воды себе зачерпнут.

5. "N.N." [= Tchaikovsky]:

Ты звезда на полночном небе, Ты весенний цветок полей; Ты рубин иль алмаз блестящий, Ты луч солнца, во тьме светящий, Чаровница и царица красоты! Так по струнам бряцая лирным, Тьмы певцов о тебе поют. Славы нектар тобой изведан, Мне ж дар песен от бога не дан, Я простые скажу слова: «Ты мой друг, ты моя опора, Ты мне жизнь, ты мне все и всё... Ты мне воздух и хлеб насущный, Ты двойник мой единосущный, Ты отрада и услада дней моих! Пусть, по струнам бряцая лирным, Тьмы певцов о тебе поют.» Славы нектар тобой изведан, Мне ж дар песен от бога не дан, Как сумел, как сумел, так и сказал!

6. Aleksey Apukhtin (1841–1893), from an untitled poem (1876):

Ночи безумные, ночи бессонные, Речи несвязные, взоры усталые... Ночи, последним огнем озаренные, Осени мёртвой цветы запоздалые! Пусть даже время рукой беспощадною Мне указало, что было в вас ложного, Всё же лечу я к вам памятью жадною, В прошлом ответа ищу невозможного... Вкрадчивым шепотом вы заглушаете Звуки дневные, несносные, шумные... В тихую ночь вы мой сон отгоняете, Ночи бессонные, ночи безумные! Ночи бессонные, ночи безумные!

7. Yakov Polonsky (1819–1898), from his poem of the same name (1853):

Мой костер в тумане светит, Искры гаснут на лету... Ночью нас никто не встретит; Мы простимся на мосту. Ночь пройдёт — и спозаранок В степь, далёко, милый мой, Я уйду с толпой цыганок За кибиткой кочевой. На прощанье шаль с каймою Ты на мне узлом стяни! Как концы её, с тобою Мы сходились в эти дни. Кто-то мне судьбу предскажет? Кто-то завтра, сокол мой, На груди моей развяжет Узел, стянутый тобой? Вспоминай, коли другая, Другая милого любя, Будет песни петь, играя На коленях у тебя! Мой костер в тумане светит, Искры гаснут на лету... Ночью нас никто не встретит; Мы простимся на мосту.

8. Nikolay Nekrasov (1821–1877), from an untitled poem (1856):

Прости! не помни дней паденья, Тоски унынья, озлобленья, — Не помни бурь, не помни слёз, Не помни ревности угроз! Не помни ревности, ревности угроз! Но дни, когда любви светило Над нами ласково всходило И бодро мы свершали путь, — Благослови и не забудь! Благослови и не забудь, и не забудь, и не забудь!

9. Yakov Polonsky, from his poem of the same name (1850):

Отчего я люблю тебя, светлая ночь? Так люблю, что страдая любуюсь тобой! И за что я люблю тебя, тихая ночь? Ты не мне, ты другим посылаешь покой! Что мне звёзды, луна, небосклон, облака, Этот свет, что, скользя на холодный гранит, Превращает в алмазы росинки цветка, И, как путь золотой, через море бежит! Ночь, за что мне любить твой серебряный свет? Усладит ли он горечь скрываемых слёз? Даст ли жадному сердцу желанный ответ? Разрешит ли сомнений тяжёлый вопрос? Сам не знаю, за что я люблю тебя, ночь, Так люблю, что страдая любуюсь тобой!... Сам не знаю, за что я люблю тебя, ночь... Оттого, может быть, что далёк мой покой.

10. Yakov Polonsky, from his poem The Summons (Вызов) (1844):

За окном в тени мелькает   Русая головка. Ты не спишь, моё мученье!   Ты не спишь, плутовка! Выходи ж ко мне навстречу!   С жаждой поцелуя К сердцу сердце молодое   Пламенно прижму я. Ты не бойся, если звёзды   Слишком ярко светят: Я плащом тебя одену   Так, что не заметят! Если сторож нас окликнет —   Назовись солдатом; Если спросят, с кем была ты —   Отвечай, что с братом. Под надзором богомолки   Ведь тюрьма наскучит; А неволя поневоле   Хитрости научит!

11. Aleksey Khomyakov, from an untitled poem (1859):

Подвиг есть и в сраженьи, Подвиг есть и в борьбе, Высший подвиг в терпеньи   Любви и мольбе. Если сердце заныло Перед злобой людской, Иль насилье схватило Тебя цепью стальюй; Если скорби земные Жалом в душу впились, С верой бодрой и смелой Ты за подвиг берись. Есть у подвига крылья, И взлетишь ты на них Без труда, без усилья Выше мраков земных; Выше крыши темницы, Выше злобы слепой, Выше воплей и криков Гордой черни людской. Подвиг есть и в сраженьи, Подвиг есть и в борьбе, Высший подвиг в терпеньи Любви и мольбе.

12. Aleksey Pleshcheyev , from his poem Words for Music (Слова для музыки) (1884):

Нам звёзды кроткие сияли, Чуть веял тихий ветерок, Кругом цветы благоухали, И волны ласково журчали   У наших ног. Мы были юны, мы любили, И с верой в даль смотрели мы; В нас грёзы радужные жили, И нам не страшны вьюги были   Седой зимы. Где ж эти ночи с их сияньем, С благоухающей красой И волн таинственным журчаньем, Надежд, восторжённых мечтаний   Где светлый рой,   Где светлый рой? Померкли звёзды, и уныло Поникли блеклые цветы... Когда ж, о сердце, все, что было, Что нам весна с тобой дарила,   Забудешь ты,   Забудешь ты?

In the romance Night (No. 9), Tchaikovsky shortened Yakov Polonsky's poem, and he also made changes to the words in O, If Only You Knew (No. 3), Night (No. 9) and The Gentle Stars Shone for Us (No. 12).

Composition

Tchaikovsky recounted the origins of these romances in a letter to Nadezhda von Meck of 3/15 September 1886: "Upon finishing the opera [The Enchantress] I immediately began writing the romances... in the spring His Highness Konstantin Konstantinovich told me that the Empress would like me to dedicate a single romance to her; His Highness having taken it upon himself to act as intermediary on her behalf, and urged me to do so" .

The process of composition is described in detail in the composer's diary for 1886 . This contains entries for almost every day that Tchaikovsky worked on the romances, demonstrating how much difficulty they caused the composer:

• 19/31 August: "Composed romances for the Empress. Began not particularly well..."
• 20 August/1 September: "Composed a romance".
• 21 August/2 September: "After tea and a stroll, wrote a romance".
• 22 August/3 September: "I was busy before dinner composing a romance, but not without some effort..."
• 23 August/4 September: "Before Modya and Hubert left for the station, I wrote a romance..."
• 24 August/5 September: "While waiting for Taneyev, tortured myself by writing another romance".
• 25 August/6 September: "Wrote a romance and a letter"
• 26 August/7 September: "After tea and a stroll around the garden wrote nearly 2 romances"
• 29 August/10 September: "With considerable distaste I manufactured a romance. No enthusiasm, but since it's for the Empress, there must be at least 10 romances".
• 30 August/11 September: "Weather extraordinarily beautiful. But after tea and a short walk, I still wrote a romance".

By 30 August/11 September, ten romances had been written (Nos. 2–10 and 12). "I've been doing an awful lot of work recently. The opera is finished, but I can't begin the instrumentation because the notepaper I ordered isn't ready, so instead I've written ten romances" .

The fair copies of the romances were made almost as soon as they had been sketched. The composer wrote of this in his diary:

• 31 August/12 September: "I copied out the first romance"
• 4/16 September: "Copied out a romance... Another romance ("Simple words")... Finished the copying" .
• 5/17 September: "After a stroll... 2 romances before dinner... Yet more romances. Short walk... Returned to more drudgery".
• 6/18 September: "Walking, hard work... Finished copying out one romance. Struggled vainly with more texts".
• 7/19 September: "Copied out the last romance, but decided to compose two more... Composed... Busy... Copying out... An 11th romance to words by Khomyakov is ready".
• 8/20 September: "Composed 12th romance to the wonderful text of The Corals, not without effort or strain... Finished the romance and copying out. By supper all the work was done".

On 9/21 September, the composer informed Modest Tchaikovsky: "I've now written two more songs, to round it up to an even dozen! They have all now been copied out and are on their way to Jurgenson. For the last songs I used texts by Khomyakov. What a poet he is and how charming are the two poems I selected! They're so lovely and original that I'm sure my music is much better than in all the others" .

Performances

The romances I'll Tell You Nothing (No. 2) and Sleepless Nights (No. 6) were performed, apparently for the first time, by Aleksandra Panayeva-Kartsova at a Philharmonic Society concert in Saint Petersburg on 5/17 March 1887, in the presence of the composer.

Publication

In November, Tchaikovsky corrected the proofs of the romances , and they were published for the first time by Pyotr Jurgenson in two parts: Nos. 1–6 in December 1886 , and the rest in February 1887.

The Twelve Romances, Op. 60, were included in volume 45 of Tchaikovsky's Complete Collected Works (1940), edited by Ivan Shishov and Nikolay Shemanin.

Arrangements

Song of a Gypsy Girl (No. 7) was orchestrated by Sergey Taneyev in 1891, and published by Pyotr Jurgenson the following year.

Autographs

Tchaikovsky's manuscript scores of Nos. 1 to 5 and 9 to 12 are now preserved in the Russian National Museum of Music in Moscow (ф. 88, No. 144) [view]. The score of No. 6 was recently discovered in the Fondation Martin Bodmer, Bibliotheca Bodmeriana, Cologny, Switzerland.

The whereabouts of the autographs of Nos. 7 and 8 are unknown.

The Russian National Museum of Music also has Sergey Taneyev's autograph of his arrangement of Song of a Gypsy Girl (No. 7), which includes Tchaikovsky's annotations (ф. 85, No. 41) [view].

Recordings

See: Discography

Dedication

All the romances are dedicated to Empress Mariya Fyodorovna of Russia (1847–1928), wife of Tsar Alexander III. On 10/22 November 1886 Tchaikovsky wrote to Pyotr Jurgenson: "Send me... an example of a dedication to the Empress, because I don't know how it must be written. On the title page of the romances I suppose there should be the usual wording, i.e. 12 romances and songs composed by P. T., opus whatever" .

External Links

• Internet Music Score Library Project (IMSLP) — downloadable scores

Related Works

In his draft of Last Night (No. 1), the composer commented: "This came out like 'Il y avait d'quoi rigoler, à la noce du chaudronnier'" . This refers to a chanson he had heard with Anatoly Brandukov in the café chantant Alcazar d'été on 21 May/2 June 1886. In his diary he had noted down the refrain of the song . As Brandukov explained in a note to the diary entry, the two friends had completed a bet, who of them would be able to sing the melody a year later. Tchaikovsky had recorded the song in his diary as an aide mémoire. Though only a four-note-sequence of 'La Noce du Chaudronnier' reappears in Last Night, it supplies the material for the climax of the romance's main theme. The original chansonnette comique composed by Charles Pourny with a coarse text by Delormel and Laroche is preserved in a contemporary edition .