Letter 2944

Date	2/14 May–3/15 May 1886
Addressed to	Yuliya Shpazhinskaya
Where written	Black Sea
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 2061)
Publication	П. И. Чайковский. С. И. Танеев. Письма (1951), p. 294–205 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XIII (1971), p. 333–334

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

2 мая Море Многоуважаемая и добрейшая Юлия Петровна! Письмо Ваше я получил перед самым отъездом в Тифлисе, но не успел написать Вам оттуда. Теперь вот уже 2 дня как я на пароходе и имею возможность дать о себе весточку, которую пошлю Вам, однако, из Константинополя, где буду, через 2 дня. Путешествие из Тифлиса в Батум очень живописно и интересно; меня провожали брат и жена его. Самый Батум находится в необычайно живописной местности, и климат его настолько тёплый, что в вновь разведённом парке у моря растут, между прочим, пальмы. В самый день приезда я сел вечером на пароход и после грустного прощания отплыл в 8 часов вечера. Пароход этот французский и идёт прямо в Марсель с остановкой на сутки в Константинополе. Вследствие холеры никакие пароходы в Италию (кроме итальянских) не заходят, избегая карантина. Холеры я не боюсь, но карантина боюсь и потому решил, согласно Вашему совету, в Италию не ехать, — да у меня и времени не много. Благодарю Вас от всей души за заботы о моем благополучии ... А всё-таки жаль, что я не попал в мою милую, ни с чем не сравнимую Италию. Погода стоит великолепная. и плавание совершается при самых благоприятных условиях. Берега чрезвычайно красивы. Была большая остановка в г[ороде] Трапезунде. Я ездил на берег, и город этот очень понравился мне. Заходил в турецкие кофейни, курил наргиле, взлезал на высокую гору, где находится старинный греческий монастырь. Казалось бы, что все это чрезвычайно приятно и весело: между тем я страшно тоскую оба эти дни, буквально до слез. Отчего это? и сам не понимаю. Допишу письмо завтра. 3 мая Знаете об чем я нередко думал в последнее время по поводу Вас? Впрочем, прежде чем скажу что именно я думаю, отвечу весьма кратко на Ваш вопрос: почему я имею честь быть удостоенным Вашего доверия и почему Вам кажется просто и естественно открывать мне то, что не принято открывать лицам посторонним. Объясняется это очень просто. Я говорил уже Вам, что имею свойство сразу, по первому взгляду оценивать человека по достоинству. С первого же раза Вы показались мне очень симпатичны, и с первого же раза я знал, что Вы хороший в полном смысле человек. Скажу Вам больше. По какому-то особенному чутью я понял в первое же свидание, что Вы несчастливы, и проникнулся к Вам сочувствием. Вы в свою очередь это почувствовали и нашли естественным обратиться ко мне, ища нравственной поддержки и утешения. Вот и всё. Теперь обращусь к тому, чт6 я по поводу Вас думал. Мне кажется, что у Вас есть литературный талант. Мне кажется, что Вы могли бы живо, тепло, тонко описать все испытанное Ваш. Когда новая форма жизни Вашей установится; когда все войдёт в новую колею и переживаемый Вами мучительный период отойдёт в область прошлого, Вы могли бы задаться задачей изобразить себя и близких Вам лиц; рассказать просто, искренне, правдиво все пережитое Вами. Что Вы об этом думаете? Мне кажется, что я не ошибаюсь и что Вы в самом деле можете написать художественный автобиографический очерк в форме романа. Это бы наполнило Вашу жизнь, заняло бы Вас и отвлекало от грустных размышлений. Не знаю, есть ли у Вас фантазия, изобретательность; по крайней мере, в этом я не уверен, но что Вы можете хорошо и литературно изобразить собственную жизнь, — в этом я не сомневаюсь. Адрес мой: Paris, 14, Rue Richapance. Если я и поеду в Виши, письма мне перешлют из Парижа. Если же Вы уже написали мне в Рим, то я сделаю распоряжение, чтобы мне его переслали. До свиданья, добрейшая Юлия Петровна! Кланяюсь всем Вашим. Искренне преданный, П. Чайковский

2 May At sea Most respected and most kind Yuliya Petrovna! I received your letter just before my departure from Tiflis, but did not manage to write to you from there. Now I have been on board the ship for 2 days, and I have the opportunity to give you news about myself, which, however, I shall send to you from Constantinople, where I shall be in 2 days. The journey from Tiflis to Batum is most picturesque and interesting; I was accompanied by my brother and his wife. Batum itself is situated in an exceptionally picturesque area, and its climate is so warm that trees, and palm trees at that, grow in the newly established park by the sea. On the very day of my arrival, I boarded the ship in the evening, and after a sad farewell, set sail at 8 o'clock. This ship is French, and goes directly to Marseilles, stopping for one day in Constantinople. Due to cholera, no ships (except Italian ones) enter Italy, avoiding quarantine. I am not afraid of cholera, but I am afraid of quarantine, and therefore, following your advice, I decided not to go to Italy — and indeed I do not have much time. I thank you with all my heart for your concern about my well-being... Yet it is still a pity that I did not make it to my dear, incomparable Italy. The weather is magnificent, and the voyage is taking place under the most favourable conditions. The shores are remarkably beautiful. We had a long stop in the town of Trebizond. I went ashore, and I found this a very pleasant town. I went to Turkish coffee shops, smoked a narghile, and climbed up a tall mountain where an ancient Greek monastery is situated. All this would seem to be extremely pleasant and fun; meanwhile, I have been awfully homesick for days, literally to the point of tears. Why is this? I do not understand it myself. I shall finish the letter tomorrow. 3 May Do you know what I have often thought about you lately? Anyway, before I say exactly what I think, I shall answer your question very briefly: why I have the honour of being granted your trust, and why it seems simple and natural to you to reveal to me that which it is not customary to reveal to strangers. This can be explained very simply. I have already mentioned to you that I have the ability to immediately, at first glance, evaluate a person's qualities. From the very first time you appeared to me to be most sympathetic, and from that first time I knew that you were a good person in the full sense of the word. I shall say more. By some particular instinct, I realised at our very first meeting that you were unhappy, and I was filled with sympathy for you. You in turn sensed this too, and found it natural to turn to me, seeing moral support and consolation. That is all. Now I shall turn to what I have been thinking about you. It seems to me that you have a literary talent. It seems to me that you could vividly, warmly, subtly describe everything that you have experienced. When the new form of your life is established; when everything settles into a new routine, and the painful period you are experiencing recedes into the realm of the past, you could set yourself the task of portraying yourself and the people close to you; describe everything you have experienced simply, sincerely, truthfully. What do you think of this? I do not think that I am mistaken, and that you can in fact write an artistic autobiographical essay in the form of a novel. It would fill your life, keep you occupied, and distract you from sad thoughts. I do not know if you have an imagination or inventiveness; at least, I am unsure of this, but that you can portray your own life well in literature, then of that I have no doubt. My address is: Paris, 14 Rue Richapance. If I go to Vichy, letters will be sent on to me from Paris. If you have already written to me in Rome, then I shall make arrangements to have it forwarded to me. Until we meet, most kind Yuliya Petrovna! Regards to you all. Sincerely devoted, P. Tchaikovsky