Letter 831

Date	18/30 May 1878
Addressed to	Aleksandra Davydova
Where written	Brailov
Language	Russian
Autograph Location	Saint Petersburg (Russia): National Library of Russia (ф. 834, ед. хр. 17, л. 62–63)
Publication	П. И. Чайковский. Письма к родным (1940), p. 406–407 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том VII (1962), p. 259–260

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

18 мая Браилов Милая моя Саня! Пишу это письмо тебе и прошу тебя, в случае если оно придёт, когда Модеста уже не будет, тотчас же отослать его. Я катаюсь здесь как сыр в масле. Так как и с материальной стороны, и с точки зрения красот природы мне здесь хорошо, так как я скоро увижусь с вами и опять буду жить у вас, так как и Толя скоро явится, то мне бы можно было здесь наслаждаться жизнью вполне. Но увы! Разлука с Модей очень дорого мне стоит и значительно отравляет наслажденье. А между тем очень, очень хорошо. Живу я в дворце в буквальном смысле этого слова, обстановка роскошная, кроме учтивых и ласково-предупредительных слуг, никаких человеческих фигур я не вижу, и никто не является со мной знакомиться, прогулки прелестные, к моим услугам экипажи, лошади, библиотека, несколько фортепьян, фисгармоний, масса нот, — словом, чего лучше. А у меня всё-таки Модест в виде гвоздика сидит на сердце. Главное меня сокрушает, что ему невесело ехать в ненавистное Гранкино, в ненавистную среду людей. Если он ещё тут и присутствует при чтении этого письма, непременно возьми с него слово явиться в Каменку во вторую половину лета. Мне было очень приятно увидеть вчера вечером Алёшу. Он от вас, он даже вас видел спящими на какой-то станции, где съехались оба поезда, — от него вчера так и пахнуло всеми вами. Алёша в телячьем восторге от Браилова. Говорит: «Что дом, что сад, что люди, что угощение, и опять в лес можно ездить, и покойно и хорошо» и т. д.. Вчера вечером, несмотря на то, что я один как перст, весь дворец, т. е. по крайней мере весь нижний этаж, был роскошно освещён. В 9 часов мне подали великолепный ужин с чаем, потом я музицировал и рылся в нотах, потом сидел у открытого окна и мечтал и воображал всех вас, а в 11 часов лёг спать на батистовых простынях и наволочках. Сегодня все утро прогулял, бродя по саду, который очень велик и местами очень хорош, особенно благодаря большому количеству старых, толстых деревьев и массе сирени, впрочем китайской. На розовых кустах огромное количество бутонов. Потом ходил в монастырь, который находится рядом с усадьбой. Монастырь этот до 1840 г. был католическим, но с 40-го года его обратили в православный женский. Здание собора, переделанное из католического, не лишено характерности. В час ел отличный обед, а в 4 отправился в лес в экипаже и сделал в нем огромную прогулку. Теперь пишу это письмо в ожидании ужина. Что моя бедная Веруша? Не могу вспомнить без слез, как она, бедненькая, перемогала себя в этот проклятый вечер. Вообще вся эта поездка оставила мне какое-то неприятное воспоминание. Никаких писем ещё не получил и ничего ещё не знаю насчёт того, когда увижусь с вами. Жду письма от Анатоля. Отдохнула ли ты, моя бедненькая, от утомительной поездки? Всех Вас целую несчётное число раз. Ваш П. Чайковский Меня принимают здесь за жениха дочери M[ada]me Мекк. Модя, поцелуй от меня Колю понежнее. Т. е. до чего мне хотелось бы поцеловать ладонь ручки у Уки!!!

18 May Brailov My dear Sanya! I'm writing this letter to you, and asking you, in case it arrives when Modest is no longer there, to send it on to him at once. I'm rolling around here like cheese in butter. Since both in material terms, and from point of view of the beauty of nature, I'm feeling good here; since I'll soon be seeing you and living with you again, since Tolya will be appearing soon, then I could enjoy life here to the full. But alas! Being apart from Modya costs me dearly, and significantly spoils my pleasure. And yet things are very, very good. I am living in a palace in the literal sense of the word: the furnishings are luxurious, I don't see any human figures whatsoever, besides the obliging and courteously kind servants, and nobody comes to meet me; the walks are lovely, the carriages and horses are at my service, there's a library, several pianos, harmoniums, a pile of music — in short, what could be better. But I still have Modest in the form of a carnation sitting on my heart. The main thing that saddens me is that it's miserable for him to go to loathsome Grankino, surrounded by loathsome people. If he's still there and present when reading this letter, be sure to make him promise to appear in Kamenka in the second half of the summer. I was very pleased to see Alyosha yesterday evening. He came from you, he even saw you asleep at some station where both trains crossed — he caught a glimpse of all of you. Alyosha is in clover at Brailov. He says: "What a house, what a garden, what people, what a treat, and you can go to the woods again, and it's peaceful and good", etc. Last evening, despite the fact that I was as lonely as a hermit, the whole palace, i.e. at least the entire lower floor, was luxuriously illuminated. At 9 o'clock I was served a magnificent supper with tea, then I played and rummaged through some music, then sat by the open window and dreamed and imagined all of you, and at 11 o'clock I went to bed on cambric sheets and pillowcases. Today I spent the whole morning wandering around the garden, which is very large, and in some places very good, in particular thanks to the large number of old, thick trees, and masses of lilacs, albeit Chinese ones. There are huge numbers of buds on the rose bushes. Then I went to the monastery, which is located next to the estate. This was a Catholic monastery until 1840, but in the 40s it was converted for Orthodox women. The cathedral building, converted from a Catholic one, is not devoid of character. At one o'clock I ate a splendid lunch, and at 4 I took a carriage into the woods, and went for a long stroll there. I'm writing this letter now while waiting for supper. How is my poor Verusha? I can't remember without tears how she, poor thing, overcame herself on that damned evening. Generally this whole trip has left with me some unpleasant memories. I haven't received any letters yet, and I still don't know anything about when I'll be seeing you. I'm waiting for a letter from Anatoly. Have you recovered, my poor thing, from your exhausting journey? I kiss you all countless times. Yours P. Tchaikovsky They are mistaking me here for the fiancé of Madame Meck's daughter. Modya, give Kolya the gentlest of kisses from me, i.e. how much I'd like to kiss the palm of Uka's hand!!!