Letter 1170

Date	4/16 May 1879
Addressed to	Anatoly Tchaikovsky
Where written	Brailov
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1233)
Publication	Жизнь Петра Ильича Чайковского, том 2 (1901), p. 286 (abridged) П. И. Чайковский. Письма к родным (1940), p. 559–561 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том VIII (1963), p. 195–197 (abridged)

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

Браилов 4 мая 1879 г[ода] Тотоша! Прежде всего расскажу тебе следующее обстоятельство. 1-го мая я ходил сам на каменскую станцию, чтобы отправить тебе поздравительную телеграмму от нас всех. Третьего дни, приехавши на станцию, чтобы направиться сюда, я был очень изумлён, когда ко мне подошёл телеграфист и показал служебную депешу из Петербурга, в коей было сказано, что за неуказанием фамилии адресата телеграмма не могла быть доставлена. Оказалось, что я очень точно обозначил твой адрес, но не назвал тебя ни по имени, ни по фамилии, а помощник телеграфиста, принимавший депешу, по неопытности не указал на сие опущение. Итак, знай, что мы 1-го мая о тебе думали. Последние дни в Каменке я был немножко расстроен, и это было всеми замечено. Причина — письмо гадины. Только теперь, приехавши сюда и предаваясь отдохновительному бездействию, я понял, что, в сущности, следует, скорей, радоваться. Но представь, что я до сих пор ещё имею слабость злиться и бесноваться по поводу безумия гадины, тогда как отлично знаю, что она вполне не вменяема и что мне следует только добиваться свободы, не обращая ни малейшего внимания на все её пакости. Вот ещё что я скажу тебе по этому поводу. Развод, несмотря на всю тягость процедуры, вещь столь желательная, что я даю тебе полномочие, в случае если ты это найдёшь нужным, даже отступиться от моего решения не давать ей денег. Итак, если её поверенный явится и ты заметишь из хода переговоров, что нужно дать денег, то давай их, — но только торгуйся. Нет сомнения, что Н[адежда] Ф[иларетовна] даст мне сколько нужно, — но я хотел бы не злоупотреблять её бесконечной щедростью. Поэтому уж если давать деньги, то следовало бы дать то, что остаётся из 10 тысяч, если вычесть из этого расходы. В крайнем же случае можно дать даже и 10 тысяч целых, — но уж ни в каком случае не больше. Если он произнесёт имя M[ada]me Мекк, то засмейся и скажи, что M[ada]me Мекк мне делала иногда заказы и хорошо платила, но из сего не следует, что она может давать мне взаймы по нескольку тысяч, а что деньги даёт мне тот же Лев Вас[ильевич]. Здесь я нашёл все на своём месте. Странное дело! Мне на этот раз очень не хотелось сюда ехать, хотя я в душе и сознавал, что несколько дней одиночества среди чудной здешней обстановки будут для мня очень полезны. Но приехавши сюда, ощутивши, войдя в дом, характеристический его запах, увидевши все знакомые предметы и лица, бывшие в прошлом году свидетелями чудного состояния духа, в коем я находился в оба мои посещения Браилова, — я тотчас почувствовал себя хорошо. После чудеснейшего ужина и чая я побродил по комнатам, по саду, потом заснул крепким, хорошим сном и сегодня встал бодрым, покойным и довольным. Меня очень сокрушает, что я в рассеянности забыл тебе написать, чтобы ты одно письмо адресовал сюда. Теперь уже поздно, и если ты сам не догадаешься следующее письмо адресовать сюда или если ты забыл адрес, то нечего делать, — придётся остаться без известий о тебе до Каменки, в которой я буду 13-го или 14-го числа. А между тем мне ужасно хочется поскорей узнать, когда ты получишь отпуск! Читая в твоём дневнике, как ты ежедневно суетишься и пьёшь то водку с Ларошем, то коньяк с Литке, — я бешусь и хочу, чтоб как можно скорее ты мог на время вырваться из этого омута. Кстати и раны твоего сердца скорее залечатся. Для разнообразия я хочу, чтобы ты ехал не прямо в Каменку, а сначала к Кондратьеву, где и меня найдёшь. Но мне необходимо сначала узнать, когда ты высвободишься. Если обстоятельства сложатся так, что ранее июля тебе нельзя будет выехать, то постарайся, пожалуйста, побольше сидеть дома, поменьше таскаться. Даже и против выпивки в трактире я ничего не имею, если это делается изредка и умеренно. Всего хуже то, что ты каждый день мотаешься с места на место и что ты такой раб всяких заискиваний, приглашений и посещений. Модест в этом отношении молодец. Он в Петербурге ни у кого не бывает, а из деревни никому не пишет. Вот чему я завидую! Господи, как я бы желал иметь возможность менее писать письма. Впрочем это до писем к тебе не относится. Сейчас сделал чудесную прогулку по парку. Но погода нехороша: дует холодный ветер. Представь, что в Браилове нет ландышей. Целую тебя нежно. Твой, П. Чайковский

Brailov 4 May 1879 Totosha! First of all I'll tell you about the following circumstance. On 1st May I went myself to the Kamenka station to send you a congratulatory telegram from all of us. The day before yesterday, having arrived at the station in order to make my way here, I was very shocked when the telegraphist came over and showed me an official dispatch from Petersburg, which said that the telegram could not be delivered due to a failure to indicate the name of the addressee. It turned out that I very accurately provided your address, but did not call you by your first or last name, and the assistant telegraphist who dealt with the dispatch, due to inexperience, did not point out that omission. So, just know that were were thinking about you on 1st May. For the last few days in Kamenka I have been rather upset, and everyone has noticed it. The reason — a letter from the viper. Only now, having arrived here and indulging in restful idleness, have I realised that, in fact, I should sooner be rejoicing. But just imagine that I still have the shortcoming of becoming furious and raging about the the viper's madness, when I know very well that she is completely insane, and I ought only to strive for freedom without paying the slightest attention to all her dirty tricks. And here's something else I'll tell you in this respect. Divorce, despite all the burdensome procedure, is such a desirable thing that I give you the authority, in the event that you find it necessary, even to deviate from my decision not to give her money. Thus, if her attorney appear and you discern from the course of the negotiations that you need to offer money then give it — but only to bargain with. There is no doubt that Nadezhda Filaretovna will give me as much as I need, but I wouldn't like to abuse her endless generosity. Therefore, if you offer money, it ought to come from what remains of the 10 thousand, if you deduct expenses from this. In the worst case you can even give the whole 10 thousand, but no more than that in any event. If he utters the name Madame Meck, then laugh and say that Madame Meck sometimes made commissions from me and paid me well, but it does not follow from this that she can loan me several thousand, and that the same goes for Lev Vasilyevich giving me money. I found everything in its place here. A strange affair! This time I really didn't want to go here, although in my heart I knew that a few days of solitude in the wonderful surroundings here would be very useful for me. But having arrived here, entering the house and sensing its characteristic smell, having seen all the familiar objects and faces that last year had witnessed the wonderful state of mind I was in on both of my visits to Brailov — I immediately felt better in myself. After a wonderful supper and tea, I wandered around the rooms, around the garden, and then fell into a good, deep sleep, and today I awoke cheerful, calm and contented. I'm very sad that in my absent-mindedness I forgot to write to you so that you could address one letter here. It's too late now, and if you yourself don't think of addressing the next letter here, or if you've forgotten the address, then there's nothing to be done — I'll have to remain without news of you until Kamenka, where I'll be on the 13th or 14th. But in the meantime, I'm very keen to know as soon as possible when your leave is due! Reading in your diary how you fuss every day, and either drink vodka with Laroche or cognac with Litke, I am livid, and want you to be able to break out of this slough for a while as soon as possible. And by the way, the wounds of your heart will heal sooner. For a change, I want you to go not directly to Kamenka, but first to Kondratyev's, where you will find me. But I need to know first when you will be released. If circumstances turn out to be such that you cannot leave before July, then please try to stay at home more and gad about less. I have nothing even against drinking in a tavern, if it is done occasionally and in moderation. The worst thing is that you scurry from place to place every day, and that you are such a slave to all manner of ingratiations, invitations and visits. Modest is a fine young man in this respect. He doesn't visit anyone in Petersburg, and he doesn't write to anyone from the country. How I envy him in this! Lord, how I wish I had the chance to write fewer letters. However, this doesn't apply to letters to you. I've just been for a wonderful stroll in the park. But the weather isn't good: there's a cold wind blowing. Just imagine that there are no lilies of the valley in Brailov. I kiss you tenderly. Yours, P. Tchaikovsky