Letter 1176

Date	9/21 May 1879
Addressed to	Modest Tchaikovsky
Where written	Brailov
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1543)
Publication	П. И. Чайковский. Письма к родным (1940), p. 564–565 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том VIII (1963), p. 210–211 (abridged)

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

Браилов 9 мая Милый мой Модя! Вчера получил твоё письмо из Каменки. Очень был ему рад. Рад также думать, что ты уже теперь благополучно в Гранкине. А повести ты так мне и не прочитал, коварный! Когда-то увидимся, попаду ли в Гранкино? Н[адежда] Ф[иларетовна] в последнем письме предлагает мне прожить значительную часть лета в одном из фольварков, называемом Симаки. Он отстоит отсюда на расстоянии 4-х вёрст. Дом там небольшой, но настолько уютный и удобный, что в нем два раза жила целое лето дочь Н[адежды] Ф[ила-ретовны] Графиня Бенингсен с семейством. При доме старый, тенистый сад, имеющий, между прочим, ту замечательность, что во всей здешней местности это единственный уголок, в котором растут ландыши. В настоящую минуту передо мной великолепный букет из них, взятый оттуда. Сад спускается к чудесной быстрой речке. Прямо за домом очень хороший лес. Н[адежда] Ф[иларетовна] очень уговаривает меня согласиться на это и обещает устроить мне всевозможные удобства. Если я изъявлю согласие, то она к 15 июню хочет все приготовить и затем надеется, что я проживу во всяком случае не меньше месяца. Много соблазнительного в этом предложении, но много и неудобств. Главное, мне, во-первых, совестно будет перед каменскими жителями, а во-вторых, и жаль так надолго с ними расставаться. Потом мне неизвестно, когда будет Толин отпуск, неизвестно, серьёзно ли на этот раз разыграется моё дело с гадиной — словом, много разных неизвестностей, которые сначала необходимо разъяснить. Поэтому я отвечал Н[адежде] Ф[иларетовне], что как ни благодарен ей за предложение, но решительный ответ могу ей дать только через несколько времени, уже из Каменки. Историческая достоверность требует, чтоб я прибавил, что только через несколько часов по получении письма я нашёл в предложении Н[адежды] Ф[иларетовны] соблазнительные стороны. В первую же минуту я рассердился. Мне не понравилось, что она вовсе не принимает в расчёт, что я люблю своих родных и что мне приятно с ними жить. Во-вторых, мне показалось, что хотя нас будут разделять 4 версты, но всё-таки будут говорить черт знает что и её же дети (старшие) начнут коситься на наши отношения и распространять про меня всякий вздор подобно тому, как это было с Котеком. Вообще я увидел почему-то в этом предложении маленькое насилие и стеснение моей свободы. Но само собой разумеется, что она-то предлагает это исключительно дабы доставить мне случай пожить в прелестной местности и одиноко. Как ты смотришь на это? Знаешь Модя, что я в этот раз уже совсем не испытываю того удовольствия, которое Браилов доставил мне в прошлом году. В сущности, я с грустью сознаю, что на этот раз я здесь убиваю время. Убиваю я его хорошо, т. е. читаю, гуляю, ем, играю и во всяком случае не скучаю и не тоскую нимало. Но в тайне души ожидаю не без некоторого нетерпения дня отъезда. Причин множество. Но все они соединяются в одной: я не в духе и почему-то всё это время мало восприимчив к наслаждению природой. Кажется, что я сделал глупость, не взяв с собой партитуры, и что в глубине моего невдухия лежит недовольство собой за то, что партитура бездействует. Прощай, голубчик. Обнимаю и целую тебя и Колю. Твой П. Чайковский

Brailov 9 May My dear Modya! Yesterday I received your letter from Kamenka. I was very glad of it. I'm also glad to think that you're now safely in Grankino. But you never read me the story, you traitor! Will I manage to see you at Grankino sometime? Nadezhda Filaretovna, in her last letter to me, invites me to stay for a significant part of the summer in one of her farmsteads, called Simaki. It's situated around 4 miles from here. The house there isn't large, but it's so cosy and comfortable that Nadezhda Filaretovna's daughter, Countess Bennigsen, and her family, lived there for two whole summers. There is an old, shady garden by the house, which, incidentally, is remarkable in that it is the only corner in that entire area where lilies of the valley grow. At the moment I have in front of me a magnificent bouquet of them, taken from there. The garden descends to a wonderful fast-flowing river. There's a very nice wood behind the house. Nadezhda Filaretovna is urging me to agree to this, and promises to arrange all manner of conveniences for me. If I agree, she wants to have everything ready by 15 June, and then hopes that I'll spend at least a month there. There is much that is tempting in this offer, but also much inconvenience. Mainly that, firstly, I'll feel ashamed in front of the residents of Kamenka, and secondly, I'll be sorry to part ways with them for so long. Then I don't know when Tolina will be on leave, I don't know whether my case with the viper is serious this time — in short, there are many different unknowns that need to be clarified first. Therefore, I answered Nadezhda Filaretovna that no matter how grateful I was to her for the offer, I could only give a decisive answer after I'd been at Kamenka for some time. Historical accuracy requires me to add that only a few hours after receiving the letter, I was tempted by aspects of Nadezhda Filaretovna's proposal. In the first moment I became angry. I didn't like that she took no account at all of the fact that I love my family and I enjoy living with them. Secondly, it seemed to me that although we would be separated by 4 miles, God knows what they would say, and her own (older) children would begin to look askance at our relationship and spread all sorts of nonsense about me, just as it was with Kotek. In general, for some reason I saw in this proposal a slight coercion, and restriction of my freedom. But it goes without saying that she's offering this exclusively to give me the opportunity to live in a lovely area alone. What's your view of this? Do you know, Modya, this time I don't feel anything like the pleasure that Brailov gave me last year. In fact, it's sad to realise that this time I'm killing time here. I kill it well, i.e. I read, walk, eat, play, and in any case I'm not at in the least fed up or miserable. But in my soul, I'm secretly waiting for the date of my departure, not without some impatience. There are many reasons. But they all have one thing in common: I am not in the mood, and for some reason this whole time I've been little receptive to the pleasures of nature. It seems I did a stupid thing in not taking the score with me, and that deep down my moodiness is rooted in dissatisfaction with myself for the fact that the score is standing idle. Farewell, golubchik. I hug and kiss you and Kolya. Yours P. Tchaikovsky