Letter 1235

Date	21 July/2 August 1879
Addressed to	Modest Tchaikovsky
Where written	Kamenka
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1555)
Publication	П. И. Чайковский. Письма к родным (1940), p. 603–604 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том VIII (1963), p. 294–295

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

21 июля Третьего дня утром мы сидели на террасе, по обыкновению наслаждаясь чудным видом на сараи, нужники, свиной саж, жидовские хаты и аптеку Слоньского... Ната наливала мне третий стакан чая, и я собирался приняться за чтение газеты, — как вдруг к подъезду подкатила неуклюжая телега жида-извощика и на ней — изящная дама в хорошеньком дорожном неглиже. Толя сразу её узнал. Я же, только когда она подошла поближе, убедился, что это действительно Алина Ивановна. Мы были очень удивлены, ибо депеша её, посланная накануне, до нас не дошла. Мне было в первую минуту даже приятно её видеть, ибо от неё так и веяло Моденькой и Колей. Потом... несколько нудно, ибо пришлось отменить занятия, и я в этот день не успел почти ничего написать. Она осталась только до вечера, Принята она была очень любезно, и все по очереди с величайшею охотой уговаривали её остаться подольше с таким искусством, что она, вероятно, верила в искренность приглашения. Правда, что она сразу объявила всю невозможность остаться долее, ибо на другой день должно было состояться то торжество в семействе Донатов, для которого она и уехала из Скалоновки. Держала она себя с обычною лёгкою бестактностью, рассказала несколько историй, из коих явствовало, что Ал[ександра] Ар[кадьевна] Давыдова есть воплощённая грубость, наглость и низость, тогда как она самая безропотная овца на свете, кокетничала с Толей и со мной, — но en somme была очень мила и произвела на многих приятное впечатление. Иствудша нашла её very nice, дети тоже. Про тебя выражалась не иначе, как самым дружелюбным тоном. Обед был в этот день превосходный. Провожал её весь дом. Воображаю, как ты теперь наслаждаешься в Скалоновке без Алины. Я очень рад, что ты так доволен Скалоновкой. Алина рассказывала, что ты совсем стал другой там — ласковый, довольный и всегда в духе. Я отлично понимаю это и завидую тебе. Алина сама в восторге от своей резиденции. Толе бедному ужасно хочется побывать у тебя, — но вряд ли придётся. У нас здесь затеялся спектакль. Пойдёт «Беда от нежного сердца» и «La Fée» Октава Фёлье. «Беду» уже три раза репетировали. В «La Fée» Толя будет играть роль jeune premier и теперь зубрит её. Удивила меня Над[ежда] Фил[аретовна]. Узнав, что Саше полезно было бы съездить за границу или в Крым и что встречаются к тому многочисленные препятствия, она загорелась желанием помочь это, и как ты думаешь, что она предложила? Сначала она написала мне, чтобы я привёз, когда поеду к ней, Митю, Володю и Юрия и сдал их бы ей под надзор гувернёров и гувернанток, причём я бы жил в своём фольварке, а они в Браилове и она бы раз в неделю посылала их ко мне. На другой день пришло новое письмо, где она развивает ту же тему, воображая, что вся трудность в том, что Саше некуда сунуть детей на время отъезда, и, кроме того, просит меня самым деликатным образом предложить Саше на поездку 3000 рублей!!! Непостижимо странная женщина! Как много раз я описывал ей обстановку, семейные отношения и характеры всех членов семьи, как часто в последнее время я объяснял причину затруднений к Сашиному отъезду, и как странно она себе все это представляет. Конечно, нельзя не быть тронутым её участием, но мысль, что она Бобика считает каким-то жалким ребёнком, которого не знают, куда деть, и что Юрию она предлагает быть маленьким своим приживальщиком, — меня сердит. Саша в последнее время здорова и весела. Работа моя идёт трудно. Целую неделю сижу над маршем 3-го действия. Целую. Твой, П. Чайковский

21 July In the morning of the day before yesterday, we were sitting on the terrace, appreciating, as usual, the wonderful view of the sheds, lavatories, pigsties, Jewish huts and Slonsky's pharmacy... Nata was pouring me a third cup of tea, and I was about to start reading the newspaper — when suddenly a rickety cart driven by a Jewish cabbie drew up to the gate, bearing an elegant lady in an intricate travelling gown. Tolya recognised her immediately. However, it was only when she came closer that I was certain that it was indeed Alina Ivanovna. We were very astonished, because her dispatch, sent the day before, had not reached us. In the first moments I was even pleased to see her, because she brought something of Modenka and Kolya with her. Then... it was rather tedious, because I had to postpone my work, and I managed to write almost nothing that day. She stayed only until the evening. She was received very courteously, and everyone in turn with the greatest enthusiasm urged her to stay longer with such artfulness, that she probably believed in the sincerity of the invitation. It's true that she immediately declared the impossibility of staying any longer, because the next day the Donat family were holding celebrations, for whose sake she had left Skalanovka. She behaved with her customary casual tactlessness, told several stories, from which it was clear that Aleksandra Arkadyevna Davydova was the embodiment of rudeness, impudence and baseness, while she was the meekest lamb in the world. She flirted with Tolya and me — but en somme was very nice and made many a good impression. Eastwood found her very nice, the children too. She spoke of you in nothing but the most amicable tone. The dinner that day was excellent. The whole house saw her off. I can imagine how you're enjoying Skalanovka now without Alina. I'm very glad that you're so content at Skalanovka. Alina told me that you have become altogether different there — affectionate, contented, and always in good spirits. I understand this splendidly, and envy you. Alina herself is delighted with her residence. Poor Tolya is awfully keen to visit you — but he's unlikely to make it. We have a production in the offing here. It's going to be "Trouble from a Tender Heart" and Octave Feuillet's "La Fée". There have already been three rehearsals for "Trouble". In "La Fée", Tolya will be playing the role of jeune premier, and he's now cramming for it. Nadezhda Filaretovna surprised me. Having learned that it would be beneficial for Sasha to go abroad or to Crimea, and that she had encountered numerous obstacles in this, she became very keen to offer assistance, and what do you think she suggested? At first she wrote to me that when I went to her, I should bring Mitya, Volodya and Yury and hand them over to her under the supervision of tutors and governesses, while I would live in the manor house, and they in Brailov, and she would send them over to me once a week. The next day a new letter arrived, where she developed the same theme, imagining that the whole difficulty was that Sasha had nowhere to put the children while she was away, and what's more, she asked me in the most delicate fashion to offer Sasha 3000 rubles for the trip!!! An unfathomably strange woman! How many times have I described to her the circumstances, familial relationships and the characters of all my family members, how often recently have I explained the reason for the difficulties with Sasha leaving, and how strangely she imagines all this. Of course, I cannot help but be touched by her concern, but the thought that she considers Bobik to be some sort of pitiable child whom they don't know what to do with, and that she proposes that Yury should be her little helper, makes me angry. Sasha has been healthy and cheerful lately. My work is going with difficulty. I've been sitting over the march in the 3rd act for a whole week. Kisses. Yours, P. Tchaikovsky