Letter 249

Date	1/13 January 1872
Addressed to	Anatoly Tchaikovsky
Where written	Nice
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1078)
Publication	Жизнь Петра Ильича Чайковского, том 1 (1900), p. 373–374 (abridged) П. И. Чайковский. Письма к родным (1940), p. 177–178. П. И. Чайковский. Письма к близким. Избранное (1955), p. 74–75 (abridged) П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том V (1959), p. 271–272 Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography (1981), p. 72–73 (English translation)

Text

Russian text (original)

Ницца 1/13 января 1872 Толя! Ты меня очень беспокоишь. Ты мне не отвечал на письмо, писанное из Москвы недели за 2 до отъезда, и я не имею никаких сведений о твоём насморке. Пожалуйста, тотчас по получении сего отношения ответствуй прямо в Москву, в стенах к[ото]рой я обретусь 1-го февраля, а может и раньше. Моё путешествие совершилось очень благополучно; я провёл сутки в Питере (останавливался у Мещерского), сутки в Берлине и столько же в Пари же. Париж хотя блестящ и оживлён, но не столько, как прежде. В Ницце я нахожусь уже около недели. Чрезвычайно странно попасть из глухой русской зимы в место, где иначе, как в одном сюртуке, выйти нельзя, где растут апельсины, розы, сирень и цветут яркой зеленью деревья. Место вообще прелестное. Но что убийственно, так это светский характер жизни. Сюда стекаются на зиму со всех концов света праздные богачи, и мне стоит больших трудов, чтобы не быть увлечённым в этот вихрь. Ты знаешь, как я люблю светскость, и поэтому легко можешь себе представить, как все это мне нравится. Вообще я должен указать на весьма странный факт. Я ждал минуты выезда из Москвы с таким страстным нетерпением, что под конец лишился даже сна. Но уже в день выезда меня охватила жгучая тоска, которая не покидала меня ни на минуту в течение всего путешествия и которая не оставляет меня даже и теперь среди этих чудес природы. Разумеется, бывают минуты приятные, особенно когда утром под лучами палящего, но не мучительного солнца сидишь утром у самого моря один. Но и эти приятные минуты не лишены оттенка меланхолического. Что же из всего этого следует? Что наступила старость, когда уже ничто не радует. Живёшь воспоминаниями или надеждами. Но на что надеяться? Из письма управляющего Шиловского усматриваю, что Модест в Москве, и любопытствую узнать, зачем. Получил ли он место, о котором писал Давыдовым. Так как нельзя жить, не возлагая ожиданий на сладкое будущее, то я уже теперь начинаю мечтать о том, что на святой побываю в Киеве, а часть лета проведу опять с тобой в Каменке. На этот раз не оканчиваю последней страницы, ибо нечего писать больше. Лобызаю. П. Чайковский