Letter 1552

Date	31 July/12 August–2/14 August 1880
Addressed to	Nadezhda von Meck
Where written	Kamenka
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 667)
Publication	П. И. Чайковский. Переписка с Н. Ф. фон-Мекк, том 2 (1935), p. 390–391 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том IX (1965), p. 219–220

Text

Russian text (original)

Каменка 31 июля Милый, дорогой друг! Невесело провожу я первые часы по возвращении из Симаков в Каменку. Мне приятно было увидеться со своими. Я не мог не быть тронутым радостью, которую им доставило моё возвращение. Но как мне грустно, как мне тяжело зато ощущать себя в жидовском местечке, вдыхать отравленный и распалённый жарою воздух, быть лишённым купанья и всего того, что в таком изобилии давали мне Симаки! Мне грустно до слез, и хуже всего, что нужно скрывать это, дабы не было заметно моим милым сожителям. Конечно, через несколько дней привычка возьмёт своё, и слишком ещё живое воспоминание о Симаках побледнеет, — но мне грустно, грустно, грустно. Вы, может быть, спросите меня, друг мой, что заставляет меня добровольно лишать себя нескольких дней или недель наслаждения? Но, во 1-х, Анатолия здесь ожидают с часу на час, и я не могу быть причиной тяжёлого огорчения, которое он испытал бы, если б, приехавши, не нашёл меня здесь. Во 2-х, Вы и представить себе не можете, с каким нетерпением меня здесь ожидали и как я был нужен. Племянницы затеяли спектакль. Они без меня не хотели ни выбирать пьес, ни вообще чего-либо предпринимать к устройству его, да и кроме того я сделался какою-то необходимостью для их летней жизни. Без меня они и в лес не ездят и музыкой не занимаются, — ну, словом, скучают, и уж как они меня ждали, как торопили скорее возвратиться. Я страдаю не только за себя, но и за них. Они обречены на постоянную жизнь в глуши, и нужно же было судьбе устроить, чтобы эта глушь была до такой степени лишена всякой прелести. Жаль мне их! Алексей мой впал в уныние и чуть не плачет. Нужно потерпеть и забыть немножко Симаки, — а там опять привыкнешь к здешней грустной обстановке и найдёшь средство даже и в Каменке найти природу и возможность наслаждаться ею. 2 августа Жары стоят нестерпимые. Все сухо, дыханье стеснено, даже ночью нельзя освежиться. У нас, несмотря на это, идут деятельные совещания насчёт пьес для предполагаемого спектакля. Остановились на 3-актной комедии «Лакомый кусочек» и тотчас же принялись за переписку ролей и распределение их. Покаюсь Вам, что мне очень грустно так долго не иметь об Вас известий. Объясняю себе отсутствие писем тем, что Вы мне написали в Симаки, что письмо Ваше препровождено уже сюда, но ещё не дошло до меня. Начал заниматься перепиской дуэтов и романсов, но все ещё не могу войти в колею своей обычной каменской жизни. Будьте здоровы, милый, добрый друг! Беспредельно Вам преданный, П. Чайковский Не могу понять, отчего я в Симаках нисколько не страдал от зноя и духоты.