Letter 1558

Date	7/19 August 1880
Addressed to	Modest Tchaikovsky
Where written	Kamenka
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 1603)
Publication	П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том IX (1965), p. 229–230 (abridged) Неизвестный Чайковский (2009), p. 274–275

Text

Russian text (original)

7 августа 1880 Ты очень удивишься, Модичка, когда сейчас узнаешь, что я только что вернулся из Киева. Я ездил туда получать деньги. посланные мне Юргенсоном, да кстати исполнить тысячу поручений от всех наших, да и себе купить многие запасы на несколько месяцев, которые намерен здесь провести безвыездно. Хотя было до крайности утомительно покупать шерсти, шелка, термометры, палки, духи, умыванья и все, что мне было поручено, но я всё-таки очень приятно провёл время. соря деньгами, как набоб, за обедом заказывая замороженное шампанское. покупая для себя все, чего хотелось моей капризной фантазии, а по временам забегая любоваться видами в Царский сад и не совсем без успеха ища там приключений. Два вечера сряду был в Шато и веселился как малое дитя, смотря на акробатические штуки семейства Братц или смотря на четырёх венских евреев, помнишь, тех, что пели: Репертуар их обогатился разными прелестными штуками. Половина второго дня моего пребывания в Киеве была совершенно, впрочем, отравлена тем обстоятельством, что я встретил Женю Кондратьева (это ещё ничего!), от коего узнал, что Донауров вместе с ним в Киеве и в припадке обычной мигрени. Скрепя сердце забежал к нему, а вечер пришлось провести вместе. Только теперь я убедился, что Донауров никогда не был мне симпатичен. Мне было неприятно его видеть. Физически он не переменился ни на волос, да и вообще остался тот же, но только ужасно много врёт и хвастается своими победами. Оказывается, что чуть ли не вся действовавшая в последнюю войну армия проводила с ним ночи. Все в восторге от его ума, талантов, и все знают его романсы, чему он будто бы удивляется, но, в сущности, очень рад. Приехал вчера вечером и Толю застал уже здесь: он приехал от Коли через Знаменку. Я нахожу Толю очень здорово выглядящим, загорелым, бодрым и весёлым. Оказывается, что он уже вполне омосквичился, что нисколько не скучал, что Петербурга нимало не жалеет и с большим удовольствием взирает на свою будущую жизнь в Москве. Это меня очень радует. Рассказал мне всю историю Лароша за последнее время. Это поразительно интересно, и, Боже мой, что это за благодарный тип для литературного воспроизведения! Целый ряд отъявленных подлостей и низостей, колебаний между Кат[ериной] Ив[ановной] и свободной жизнью закончился тем, что получивши от матери Кат[ерины] Ив[ановны] 5000 рублей сер[ебром], он прекратил свои посещения Рубинштейна и Толи и уехал с Кат[ериной] Ив[ановной] в Париж на пароходе. Ужасно хочется знать, доехали ли они и что будут там делать. Впрочем очень может быть, что [это] якорь спасения для Лароша и что. в Париже он возродится. Перед отъездом он ездил на лихачах, стал франтить, но тщательно избегал встреч с Толей. Каменка мне все ещё не нравится; об Симаках все ещё думаю с сжиманием сердца. Модя, что ты предпочитаешь? Жить в комнате Пелази или в флигеле в большом доме? Скажи. и то и другое возможно. Merci за письма. Целую. Толя обнимает. П. Чайковский