Letter 178

Date	13/25 January 1870
Addressed to	Modest Tchaikovsky
Where written	Moscow
Language	Russian
Autograph Location	Saint Petersburg (Russia): National Library of Russia (ф. 834, ед. хр. 36, л. 19–20)
Publication	Жизнь Петра Ильича Чайковского, том 1 (1900), p. 336 (abridged) П. И. Чайковский. Письма к родным (1940), p. 143–144 П. И. Чайковский. Письма к близким. Избранное (1955), p. 60–61 (abridged) П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том V (1959), p. 201-202 П. И. Чайковский. Забытое и новое (1995), p. 121 (abridged) Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography (1981), p. 59 (English translation; abridged)

Text

Russian text (original)

13 января 1870 г[ода] Любезный брат Модя! Полагаю, милый брат, что ты не сердишься за моё долгое молчание и веришь в моё родственное расположение, которое я тебе не раз оказывал. Вспомни, сколько раз я тебе давал денег и вообще сколько благодеяний тебе оказал! Вообще, милый брат, я тебя очень люблю; и хоть я нещадно тебя надул, обещав тебе прислать денег на праздники и не исполнив этого, — но всё-таки я твой благодетель и ты не должен знать, чем меня отблагодарить. Шутки в сторону, Моденька, мне очень стыдно, что я тебя надул, откладывал все, а потом так прокутился, что ежедневно занимаю по 1 р[убл] у Агафона. Но, честное слово, пришло тебе немного вскоре, а затем обещанный куш к марту. Толя прожил здесь до четверга вечера и очень хотел остаться ещё, но безденежье тому помешало. Я его почти не видел, он все кутил с Тарасовым, Гудимом и ещё своим товарищем, к[от]рого фамилию не помню. У нас здесь гостили Балакирев и Корсаков. Они проехались напрасно; концерт, которым Балакирев должен был управлять, не состоялся, так как зала была занята. Мы, разумеется, каждый день виделись. Балакирев все больше и больше начинает меня обожать, так что я, наконец, Не знаю, как его от благодарить за всю эту любовь. Корсаков посвятил мне очень хорошенький романс, проданный им Юргенсону. Им обоим очень нравится моя увертюра, которая и мне тоже нравится. Кроме этой увертюры, я ещё написал хор насекомых из оперы «Мандрагора», сюжет которой тебе, кажется, известен; он сделан Рачинским. Я было решился приняться за это либретто, но приятели отговорили, доказывая, что опера выйдет несценичная. Теперь Рачинский же готовит мне очень интересный сценарии под названием «Раимонд Люллии». Милый Моденька, ради Бога, старайся привыкнуть к мысли, что скоро должна для тебя Миновать пора переодевания себя в Папашин халат и надевания колпака от лампы на голову; тебе, Может быть, придётся очень скучать и томиться на службе, — и я боюсь, что ты на себя слишком легко смотришь, не приготовляешься к тому, что тебя ожидает; а ведь без страдания ни что не даётся. Если есть малейшая возможность, старайся быть не бугром. Это весьма грустно. В твои лета ещё можно заставить себя полюбить прекрасный пол; попробуй хоть один раз, может быть удастся. Представь себе, какая у меня память на лица. Твоего товарища Краевского я видел лет восемь тому назад, когда он с заплаканными глазами приехал с приёмного экзамена к Адамову; на днях встретил его в Артистическом кружке и сейчас же узнал. Я очень боюсь, чтоб Оконешнинов не компрометировал тебя частыми посещениями Училища, он очень добрый малый, но бывать с ним часто Вместе не годится. Представь, что Шиловский с сентября мне не писал ни разу. На днях в «Русских ведомостях» подсмеивались над тем что «Figаrо» в числе разных аристократов и вельмож, проживающих в Ницце, называет: княгиню Бутовскую, Графа Рюмина и князя В. Шиловского. Получил вчера письмо от Авдотьи Яковлевны; если увидишь ее, скажи, что на днях ей напишу. На прошлой неделе Рубинштейна притянули в мировой суд за то. что он на некую M[ademoise]lle Щебальскую, ученицу Консерватории, закричал: «Ступайте вон!» Вся Москва об этом толковала и большинство было против Р[убинштейна], но мировой судья его оправдал. Целую тебя, Моденька. Пиши. П. Чайковский Крепко целую Папашу и Пышку.