Letter 1902
| Date | 26 November/8 December–27 November/9 December 1881 |
|---|---|
| Addressed to | Nadezhda von Meck |
| Where written | Rome |
| Language | Russian |
| Autograph Location | Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 758) |
| Publication | Жизнь Петра Ильича Чайковского, том 2 (1901), p. 494–495 (abridged) П. И. Чайковский. Переписка с Н. Ф. фон-Мекк, том 2 (1935), p. 578–580 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том X (1966), p. 277–279 |
Text
| Russian text (original) |
Дорогой, милый друг мой!
Я пока ещё пребываю в праздности. Только 10-го, т. е. послезавтра, обещают мне дать такое помещение, в котором можно будет поставить стол, фортепиано, одним словом, все, что нужно для того, чтобы можно было чувствовать себя дома. Теперь покамест у меня места как раз настолько, что повернуться можно. Зато новое помещение моё будет чрезвычайно удобно, на солнце, с самой комфортабельной обстановкой. Третьего дня был я на торжественном концерте в честь 70-ти летнего Листа. Программа составлена была исключительно из его сочинений. Исполнение было ниже посредственности. Сам Лист присутствовал на этом концерте. Нельзя было не чувствовать некоторого умиления при виде гениального старца, тронутого и потрясённого овациями восторженных итальянцев. Но самые сочинения Листа оставляют меня холодным: в них более поэтических намерений, чем действительной творческой силы, более красок, чем рисунка, одним словом, творения его при самой эффектной внешности грешат пустотой внутреннего содержания. Это совершенная противоположность Шумана, у которого страшная, могучая творческая сила не соответствовала серенькому, бесцветному изложению мыслей. Играл в этом концерте итальянская знаменитость — Сгамбатти, пианист очень хороший, но холодный в высшей степени. Сегодня в соборе Петра, в зале над портиком, происходит канонизация четырёх новых католических святых. Церемония эта, случающаяся чрезвычайно редко, представляла большой интерес, и Модесту посчастливилось достать себе место. Рано утром пришлось ему встать, чтобы поспеть к восьми часам, срок, после которого не пускали никого. Вся церемония должна продолжаться шесть часов, причём присутствующие должны неподвижно оставаться на месте. Я бы не мог этого выдержать.
Бедный Модест просидел в месте торжества от 8 часов утра до трёх часов пополудни и вернулся с страшной головной болью, но не раскаивается, что видел столь редкую и красивую церемонию. Место его было великолепное, всего в нескольких шагах от папского трона. Лицо папы ему понравилось своим добродушием. Некоторые обряды величественны, другие курьёзны и странны, напр[имер] причащение папы не прямо из чаши, а через соломенки, поднесение ему жертв в виде голубей, горлиц и других птичек. Инструментальной музыки не было, — пела Сикстинская капелла и все вещи, Модесту не понравившиеся. Роскошь облачений, в особенности папы, необыкновенная. Я нисколько не раскаиваюсь, что не был, ибо буквально не перенёс бы 7-ми часового сидения на одном месте. Сегодня получил письмо Ваше, дорогой друг мой. Я назвал Вашу виллу уютной в том смысле, что в ней хочется жить, — видно, что она представляет много удобств и комфорта. О смерти Кадминой я знал уже в Киеве из газет. Скажу Вам, что это известие меня страшно огорчило, ибо жаль талантливой, красивой, молодой женщины, — но удивлён я не был. Я хорошо знал эту странную, беспокойную, болезненно самолюбивую натуру, и мне всегда казалось, что она не добром кончит. Подробностей никаких не знаю, кроме сообщённых Вами. Я не совсем согласен с Вами, милый друг, насчёт Вашего совета печатать мои оперы с французскими заголовками. Всякое ухаживание за заграницей мне не нравится. Пусть они идут за нами, а не мы к ним. Придёт время, и захотят они наших опер, тогда мы не только заголовки, но и весь текст переведём, как теперь сделан уже перевод немецкий по случаю требования из Праги. А покамест опера из России не вышла, — мне кажется, незачем переводить её на язык людей, ею не интересующихся. Мне чрезвычайно всегда приятно читать в Ваших письмах выражение любви Вашей к внуку. Тяжело жить, не имея в своей близости милого ребёнка. Ничто так не красит существование, как лицезрение милых детских лиц, как общение с таким ребёнком, как Ваш Воличка. Я чрезвычайно люблю детей и понимаю чувства, которые внушает Вам это очаровательное существо. Милый друг, пришлите мне его карточку, если можно! Будьте здоровы, дорогая моя! У нас сегодня дождь и непогода, вероятно, и у Вас тоже. Беспредельно Вам преданный, П. Чайковский |
