Letter 3827 and Letter 86: Difference between pages
m (Text replacement - ". что" to ", что") |
m ("to" to "from" for clarity of meaning) |
||
| Line 1: | Line 1: | ||
{{letterhead | {{letterhead | ||
|Date= | |Date=7/19 February 1866 | ||
|To=[[ | |To=[[Aleksandra Davydova]] | ||
|Place=[[ | |Place=[[Moscow]] | ||
|Language=Russian | |Language=Russian | ||
|Autograph=[[ | |Autograph=[[Saint Petersburg]] (Russia): {{RUS-SPsc}} (ф. 834, ед. хр. 16, л. 30–31) | ||
|Publication={{bib| | |Publication={{bib|1900/35|Жизнь Петра Ильича Чайковского ; том 1}} (1900), p. 234 (abridged)<br/>{{bib|1940/210|П. И. Чайковский. Письма к родным ; том 1}} (1940), p. 81–82 <br/>{{bib|1955/37|П. И. Чайковский. Письма к близким}} (1955), p. 29–30 (abridged)<br/>{{bib|1959/50|П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений ; том V}} (1959), p. 101–102 <br/>{{bib|1981/81| Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography}} (1981), p. 27–28 (English translation; abridged) | ||
}} | }} | ||
==Text and Translation== | ==Text and Translation== | ||
{{Lettertext | {{Lettertext | ||
|Language=Russian | |Language=Russian | ||
|Translator= | |Translator=Anna Gorshkova | ||
|Original text={{right| | |Original text={{right|''Москва''<br/>''7 февраля 1866-го года''}} | ||
Милый друг Саша! Не знаю, получила ли ты моё первое письмо из Москвы, я его не сам отдавал на почту, а потому несколько сомневаюсь, притом же от тебя не получаю до сих пор ответа, а мне бы хотелось иметь о Вас известие. | |||
Я начинаю понемногу привыкать к Москве, хотя порою и грустно бывает моё одиночество. Курс идёт, к моему удивлению, чрезвычайно успешно, робость исчезла совершенно, и я начинаю мало-помалу принимать профессорскую физиогномню. Ученики и особенно ученицы беспрестанно изъявляют мне своё удовольствие, и я этому радуюсь. Хандра тоже исчезает, но Москва все ещё для меня чужой город, и много ещё пройдёт времени, пока я начну без ужаса думать о том, что придётся в ней остаться или надолго или навсегда. Продолжаю жить у Рубинштейна и, вероятно, останусь у него до самого лета. Он очень хороший господин, да и вообще люди в Москве какие-то все хорошие; в музыкальном отношении здесь гораздо хуже Петербурга. Опера отвратительная, концерты Музыкального общества тоже во многих отношениях хуже. Зато здесь необыкновенно хорош Русский театр (ты, впрочем, имеешь о нем понятие). Рубинштейн очень заботится о моем увеселении; два раза таскал меня в маскарад (где, как всегда, было скучно), доставляет случаи даром бывать в театре и т. д. От знакомств совершенно отказался, кроме музыкальных. Впрочем, бываю часто в одном доме по соседству; это некие ''Тарновские'', муж с женой и двумя прелестными племянницами. Особенно одна из них меня сильно пленяет. Масленицу провёл очень тихо и все время почти просидел дома, только вчера ходил на балаганы и был там в цирке. Мороз был неимоверный, и смотреть на наездниц в газовых платьях было прежалко. Сегодня первый день поста, и Москва как будто вымерла. Я ужасно радуюсь наступлению этого периода времени; великий пост служит ''trait d'union'' весне, а за ней и лету. А лето я предполагаю, если только какие-нибудь необыкновенные препятствия не помешают, провести у Вас. Ты не поверишь, с каким наслаждением я об этом мечтаю, молю Бога, чтоб только Вы все были здоровы, и даже (pardon!) желал бы, чтоб ты к тому времени не была в интересном положении, и прошу Леву об этом позаботиться. Напиши, не собираетесь ли Вы, уехать за границу? Это бы меня очень, признаться, огорчило, хотя я от всей души желаю исполнения всяких Ваших планов и мечтаний. На письма из Петербурга я не успеваю отвечать, так много их получаю, и это меня несказанно утешает. Братьями я очень доволен, они доказали, что искренно меня любят, за что я им воздаю сторицей. Из Ваших получил два письма от Лизав[еты] Вас[ильевны] и одно от Алекс[андры] Ивановны. О Папаше давно уже не имею известий и жду с нетерпением. Как-то поживаете Вы и милые, чудные девочки. Поцелуй их от меня хорошенько. Что Лёвушка, занят ли очень и доволен ли ходом работ? Расскажи мне также что-нибудь про здоровье и расположение духа Ник[олая] Вас[ильевича]? | |||
Итак, целую Вас всех наикрепчайшим образом. | |||
{{right|П. Чайковский}} | |||
|Translated text={{right|''[[Moscow]]''<br/>''7 February 1866''}} | |||
Dear friend [[Aleksandra Davydova|Sasha]]! I don't know whether you received my first letter from [[Moscow]], I didn't post it myself so I have some doubts; besides, I've not received any reply from you, and I should like to have news from you. | |||
I'm gradually starting to become accustomed to [[Moscow]], although at times I find myself sad and lonely. To my surprise, the course is proceeding with remarkable success, my shyness has completely disappeared, and I'm gradually starting to adopt a professorial demeanour. The students, and especially the female ones, are constantly expressing their satisfaction with me, for which I am very glad. My melancholy is also disappearing, but [[Moscow]] is still wholly alien to me, and it will be a long time before I'm not horrified at the thought that I have to stay there, either for a long while or forever. I'm continuing to live with [[Nikolay Rubinstein|Rubinstein]], and will probably stay with him until the summer. He is a fine gentleman, as indeed the people of [[Moscow]] are all generally fine; as regards music, it is far worse than [[Petersburg]]. The opera is loathsome, and the Musical Society concerts are worse in many respects. But the Russian Theatre here is exceptionally good (however, you have your own opinion). [[Nikolay Rubinstein|Rubinstein]] is very anxious to keep me entertained; twice he's dragged me into masquerade balls (which were as tedious as ever), he gives me opportunities to go to theatre for free, etc. I have completely refused to make acquaintance with anyone, except for musicians. However, there is one house I often visit nearby: namely, the ''Tarnovskys'', a husband with a wife and two lovely nieces. I'm very drawn to one of them in particular. I spent Shrovetide very quietly, and was at home almost the whole time, only yesterday going to show-booths, and visiting the circus. The frost was incredible, and I felt sorry for the horsewomen in their gauze dresses. Today is the first day of Lent, and [[Moscow]] is almost deserted. I'm awfully glad that this period has begun; it signifies a ''trait d'union'' for spring, and from it to the summer. And I suppose that I'll be spending the summer with you, unless anything extraordinary happens to prevent it. You won't believe how much pleasure the thought gives me, I just pray to God that you are all well, and even (pardon me!) hope that you're not in an interesting condition by then, and I ask [[Leva]] to take care of this. Write if you're intending to go abroad? I confess this would upset me very much, although I wholeheartedly wish for the fulfilment of all your plans and dreams. I receive so many letters from St. Petersburg that I don't manage to answer them, and I cannot express how much of a comfort this is to me. I am very content with my brothers: they have shown that they sincerely love me, for which I return them hundredfold. From your lot I've received two letters from Lizaveta Vasilyevna and one from Aleksandra Ivanovna. I've not had news from [[Papasha]] for a while, and I'm looking forward to it. How are you and your dear, wonderful girls doing? Kiss them well for me. What about [[Levushka]], is he very busy and is he pleased with how work is going? Tell me something about the Nikolay Vasilyevich's health and mood too. | |||
Whereupon, I kiss you all as hard as possible. | |||
{{right|P. Tchaikovsky}} | |||
}} | }} | ||
{{DEFAULTSORT:Letter 0086}} | |||
Revision as of 20:02, 24 January 2024
| Date | 7/19 February 1866 |
|---|---|
| Addressed to | Aleksandra Davydova |
| Where written | Moscow |
| Language | Russian |
| Autograph Location | Saint Petersburg (Russia): National Library of Russia (ф. 834, ед. хр. 16, л. 30–31) |
| Publication | Жизнь Петра Ильича Чайковского, том 1 (1900), p. 234 (abridged) П. И. Чайковский. Письма к родным (1940), p. 81–82 П. И. Чайковский. Письма к близким. Избранное (1955), p. 29–30 (abridged) П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том V (1959), p. 101–102 Piotr Ilyich Tchaikovsky. Letters to his family. An autobiography (1981), p. 27–28 (English translation; abridged) |
Text and Translation
| Russian text (original) |
English translation By Anna Gorshkova |
Москва 7 февраля 1866-го года Милый друг Саша! Не знаю, получила ли ты моё первое письмо из Москвы, я его не сам отдавал на почту, а потому несколько сомневаюсь, притом же от тебя не получаю до сих пор ответа, а мне бы хотелось иметь о Вас известие. Я начинаю понемногу привыкать к Москве, хотя порою и грустно бывает моё одиночество. Курс идёт, к моему удивлению, чрезвычайно успешно, робость исчезла совершенно, и я начинаю мало-помалу принимать профессорскую физиогномню. Ученики и особенно ученицы беспрестанно изъявляют мне своё удовольствие, и я этому радуюсь. Хандра тоже исчезает, но Москва все ещё для меня чужой город, и много ещё пройдёт времени, пока я начну без ужаса думать о том, что придётся в ней остаться или надолго или навсегда. Продолжаю жить у Рубинштейна и, вероятно, останусь у него до самого лета. Он очень хороший господин, да и вообще люди в Москве какие-то все хорошие; в музыкальном отношении здесь гораздо хуже Петербурга. Опера отвратительная, концерты Музыкального общества тоже во многих отношениях хуже. Зато здесь необыкновенно хорош Русский театр (ты, впрочем, имеешь о нем понятие). Рубинштейн очень заботится о моем увеселении; два раза таскал меня в маскарад (где, как всегда, было скучно), доставляет случаи даром бывать в театре и т. д. От знакомств совершенно отказался, кроме музыкальных. Впрочем, бываю часто в одном доме по соседству; это некие Тарновские, муж с женой и двумя прелестными племянницами. Особенно одна из них меня сильно пленяет. Масленицу провёл очень тихо и все время почти просидел дома, только вчера ходил на балаганы и был там в цирке. Мороз был неимоверный, и смотреть на наездниц в газовых платьях было прежалко. Сегодня первый день поста, и Москва как будто вымерла. Я ужасно радуюсь наступлению этого периода времени; великий пост служит trait d'union весне, а за ней и лету. А лето я предполагаю, если только какие-нибудь необыкновенные препятствия не помешают, провести у Вас. Ты не поверишь, с каким наслаждением я об этом мечтаю, молю Бога, чтоб только Вы все были здоровы, и даже (pardon!) желал бы, чтоб ты к тому времени не была в интересном положении, и прошу Леву об этом позаботиться. Напиши, не собираетесь ли Вы, уехать за границу? Это бы меня очень, признаться, огорчило, хотя я от всей души желаю исполнения всяких Ваших планов и мечтаний. На письма из Петербурга я не успеваю отвечать, так много их получаю, и это меня несказанно утешает. Братьями я очень доволен, они доказали, что искренно меня любят, за что я им воздаю сторицей. Из Ваших получил два письма от Лизав[еты] Вас[ильевны] и одно от Алекс[андры] Ивановны. О Папаше давно уже не имею известий и жду с нетерпением. Как-то поживаете Вы и милые, чудные девочки. Поцелуй их от меня хорошенько. Что Лёвушка, занят ли очень и доволен ли ходом работ? Расскажи мне также что-нибудь про здоровье и расположение духа Ник[олая] Вас[ильевича]? Итак, целую Вас всех наикрепчайшим образом. П. Чайковский |
Moscow 7 February 1866 Dear friend Sasha! I don't know whether you received my first letter from Moscow, I didn't post it myself so I have some doubts; besides, I've not received any reply from you, and I should like to have news from you. I'm gradually starting to become accustomed to Moscow, although at times I find myself sad and lonely. To my surprise, the course is proceeding with remarkable success, my shyness has completely disappeared, and I'm gradually starting to adopt a professorial demeanour. The students, and especially the female ones, are constantly expressing their satisfaction with me, for which I am very glad. My melancholy is also disappearing, but Moscow is still wholly alien to me, and it will be a long time before I'm not horrified at the thought that I have to stay there, either for a long while or forever. I'm continuing to live with Rubinstein, and will probably stay with him until the summer. He is a fine gentleman, as indeed the people of Moscow are all generally fine; as regards music, it is far worse than Petersburg. The opera is loathsome, and the Musical Society concerts are worse in many respects. But the Russian Theatre here is exceptionally good (however, you have your own opinion). Rubinstein is very anxious to keep me entertained; twice he's dragged me into masquerade balls (which were as tedious as ever), he gives me opportunities to go to theatre for free, etc. I have completely refused to make acquaintance with anyone, except for musicians. However, there is one house I often visit nearby: namely, the Tarnovskys, a husband with a wife and two lovely nieces. I'm very drawn to one of them in particular. I spent Shrovetide very quietly, and was at home almost the whole time, only yesterday going to show-booths, and visiting the circus. The frost was incredible, and I felt sorry for the horsewomen in their gauze dresses. Today is the first day of Lent, and Moscow is almost deserted. I'm awfully glad that this period has begun; it signifies a trait d'union for spring, and from it to the summer. And I suppose that I'll be spending the summer with you, unless anything extraordinary happens to prevent it. You won't believe how much pleasure the thought gives me, I just pray to God that you are all well, and even (pardon me!) hope that you're not in an interesting condition by then, and I ask Leva to take care of this. Write if you're intending to go abroad? I confess this would upset me very much, although I wholeheartedly wish for the fulfilment of all your plans and dreams. I receive so many letters from St. Petersburg that I don't manage to answer them, and I cannot express how much of a comfort this is to me. I am very content with my brothers: they have shown that they sincerely love me, for which I return them hundredfold. From your lot I've received two letters from Lizaveta Vasilyevna and one from Aleksandra Ivanovna. I've not had news from Papasha for a while, and I'm looking forward to it. How are you and your dear, wonderful girls doing? Kiss them well for me. What about Levushka, is he very busy and is he pleased with how work is going? Tell me something about the Nikolay Vasilyevich's health and mood too. Whereupon, I kiss you all as hard as possible. P. Tchaikovsky |
