Letter 2590

Date	12/24 November 1884
Addressed to	Anna Merkling
Where written	Davos
Language	Russian
Autograph Location	unknown
Publication	П. И. Чайковский. С. И. Танеев. Письма (1951), p. 220–221 (abridged) П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XII (1970), p. 482–483
Notes	Manuscript copy in Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (signature omitted)

Text and Translation

Based on a handwritten copy in the Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve at Klin, which may contain differences in formatting and content from Tchaikovsky's original letter.

Russian text (original)

English translation By Luis Sundkvist

Давос 12/24 ноября 1884 г[ода] Голубушка Аня! Тысячу спасибо за письмо; оно пришло если не первым, то одним из первых, ибо, приехавши сюда, я их нашёл несколько. Ну, Аня, что за путешествие! Более восьми часов пришлось в мороз подниматься в горы, а у меня было припасено так мало тёплого платья. Наконец приехал вчера в 5-м часу. Представь, что здесь множество великолепных отелей, магазинов, театр, общественный каток для коньков и т. д. Даже своя газета издаётся, — и это на высоте многих тысяч футов, среди покрытой глубоким снегом мрачной горной местности. Есть что-то фантастически-странное во всём этом; я до сих пор не могу прийти в себя от изумления, точно во сне всё происходит. Всё переполнено; я едва нашёл себе помещение на расстоянии целой версты от гостиницы, где живёт мой больной. Последний очень порадовал меня, я нашёл его несравненно лучше, нежели ожидал. Есть надежда на полное выздоровление. В общем мне этот Давос очень не симпатичен, хотя не могу не восхититься его превосходными лечебными качествами. Они просто изумительны. Рассказывают чудеса про действие на больную грудь этого чистого горного воздуха, вследствие высоты положения лёгкого и удобно вдыхаемого больными. Сегодня трескучий мороз, но вся эта масса чахоточных больных на воздухе и притом совсем не укутанные, иные даже без пальто. Но жить здесь здоровому неприятно. По крайней мере, я никак не могу победить в себе чувство жуткости и тайной тоски. Какая ты странная с своими предположениями о причинах авансов Кондратьева. Очень просто: ты ему симпатична, он и старается культивировать твоё знакомство. Что касается приставного места, то впервые узнаю, что с этим сопряжен стыд. С каких пор и отчего? И как я могу быть приятелем человека, который способен иметь такие мерзостные, пошлые понятия и чувства? Душечка моя, прости, что пишу мало; нужно разом множество писем написать. Останусь здесь ещё неделю, никак не больше. Во всяком случае в начале декабря увидимся Целую ручки; спасибо, голубушка! Петру Ивановичу поклон

Davos 12/24 November 1884 Golubushka Anya! A thousand thanks for your letter: it was if not the first to reach me, then certainly one of the first, because upon arriving here I found several letters waiting for me. Well, Anya, what a journey it was! The ride up into the mountains took more than eight hours, in intensely cold weather, and I had taken with me so little warm clothing. I finally arrived yesterday at five o'clock. Here, can you imagine, there are lots of magnificent hotels, shops, a theatre, a public ice-skating rink etc. There's even a local newspaper, and this at an altitude of several thousand feet, in the middle of a sinister mountainous area covered by snow! There is something fantastically bizarre in all this—I still haven't got over my astonishment, and it is as if it were all happening in a dream. The whole place is overcrowded. I barely managed to find accommodation, and what I did find is situated a whole verst from the hotel where my invalid is living . The latter gladdened me very much, as I found him to be in much better shape than I had expected. There is hope that he can make a full recovery. In general, I find this Davos a very unappealing place, although I cannot help admiring its splendid curative properties. These are simply astonishing. Wonders are told of the effect on a sick chest of this pure mountain air, which as a result of the high altitude is breathed in easily and comfortably by the patients. Today there is a hard frost, yet this whole multitude of consumptive patients are all out of doors, and, what is more, not at all wrapped up—some of them are even without overcoats. However, for a healthy person it is unpleasant to live here. At any rate, there is no way I can overcome this feeling of terror and secret anguish that I have. How strange of you to make those assumptions about the reasons for Kondratyev's advances . It is all very simple: he likes you and so is trying to cultivate your acquaintance. As for the post of a police officer, that is the first time I hear that such a job is shameful. Since when and why? How can I be the friend of a person who is capable of having such loathsome, vile notions and feelings? Forgive me, darling, for writing so little: I have to write lots of letters in one go. I shall stay here for a week still, but certainly no more. In any case, we shall see one another in early December. I kiss your hands. Thank you, golubushka! Regards to Pyotr Ivanovich