Letter 3026: Difference between revisions
m (Text replacement - "все-таки" to "всё-таки") |
m (1 revision imported) |
(No difference)
|
Latest revision as of 22:31, 14 July 2022
Date | 13/25 August 1886 |
---|---|
Addressed to | Yuliya Shpazhinskaya |
Where written | Maydanovo |
Language | Russian |
Autograph Location | Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 2067) |
Publication | П. И. Чайковский. С. И. Танеев. Письма (1951), p. 300–301 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XIII (1971), p. 430–432 |
Text
Russian text (original) |
13 августа 1886 г[ола] с[ело] Майданово Многоуважаемая, добрейшая Юлия Петровна!
Последнее письмо Ваше I менее болезненно отозвалось Е моем сердце, хотя бы уже потому, что я знаю, какая Ваша болезнь, и не смотрю на неё как на очень опасную и серьёзную, и думаю, что, когда Вы будете хоть несколько покойнее, — улучшение воспоследует само собой. Опять коснусь вопроса о Вашем литературном таланте. Вы переживаете такой период жизни, когда из-под пера Вашего не могут выходить вещи, требующие фантазии или спокойного, объективного отношения к действительности. Но Вы могли бы изобразить очень живо, тепло и с нисколько не скрываемою горечью именно тот роман или ту драму, которая так тяжело отозвалась на Вас. Этот известный драматург, в силу роковых обстоятельств и слабости характера сделавшийся героем интимной, но очень интересной драмы, в которой, не будучи по природе зол и жесток, он является тираном семьи своей; этот бездарнейший из бездарных, нахальный, лживый старик и вся его, семья с их интриганством; а с другой стороны, Вы с Вашей: трагической надломленностью, с Вашим страстным материнским чувством, постоянно терзаемым по той или другой причине; рядом с Вами Ваша мать, столь симпатично-трогательная в своём самопожертвовании; Ваши дети, столь противуположные по своим натурам; — разве Вы не могли бы из всего этого материала создать литературное произведение, способное заинтересовать, тронуть и заставить призадуматься читателя? По-моему, Вы бы могли. Конечно, в настоящую минуту, когда Ваш роман или Ваша драма не вышли из области настоящего, невозможно ещё без острой и мучительной боли растравлять эти раны, пытаясь перенести на бумагу все переживаемое. Но в более или менее близком будущем, — когда установится новая форма жизни, — оно будет вполне возможно. Бог даст, месяца через два, в одно прекрасное утро Вы присядете к своему столику и начнёте. А там придёт увлечение, явятся и новые авторские страдания (без страдания всё-таки никак не обойдёшься), новый интерес в жизни и подъем духа. Какую силу придаст Вам сознание, что вы с а ми по себе, что Вы не только супруга Вашего супруга, но и самостоятельная, выдающаяся личность! Другой деятельности я для Вас придумать не могу. Вы по природе художник и вне художественной сферы действовать не можете, т. е. не можете найти исход для переполняющих Вас чувств, мыслей. Моё мрачное настроение прошло или почти прошло. В последние дни явилась такая охота к работе, что опера моя уже почти вполне кончена. Осталось написать только одну небольшую сцену. К тому же и погода стала великолепна, и это тоже на меня в высшей степени благотворно подействовало. Ваш совет ехать в Ваши страны очень соблазнителен, — но по разным причинам теперь об этом мне и думать ещё нельзя. Но я нисколько не теряю надежды увидеть Вас в течение будущих осенних или зимних месяцев. Весьма любопытно знать, как и что будет делать Ип[полит] Вас[ильевич] в Севастополе? Буду ждать об этом известий от Вас. Как я желал бы, чтобы Вы скорее отделались от Ваших нумеров и нашли себе хорошенький, уютный уголочек! Вчера был в Москве по случаю празднования 25-летнего юбилея моего издателя П. И. Юргенсона. Москва начинает несколько оживляться. Будьте по возможности здоровы и благополучны, дорогая Юлия Петровна. Верьте в мою искреннейшую дружбу и сочувствие. Ваш П. Чайковский Софье Михайловне и детям Вашим шлю приветствия. |