Letter 1111 and Letter 975: Difference between pages

Tchaikovsky Research
(Difference between pages)
m (1 revision imported)
 
No edit summary
 
Line 1: Line 1:
{{letterhead
{{letterhead
|Date=16/28 February–17/29 February 1879
|Date=23 November/5 December 1878
|To=[[Nadezhda von Meck]]
|To=[[Nadezhda von Meck]]
|Place=[[Paris]]
|Place=[[Florence]]
|Language=Russian
|Language=Russian
|Autograph=[[Klin]] (Russia): {{RUS-KLč}} (a{{sup|3}}, No. 521)
|Autograph=[[Klin]] (Russia): {{RUS-KLč}} (a{{sup|3}}, No. 2894)
|Publication={{bib|1935/56|П. И. Чайковский. Переписка с Н. Ф. фон-Мекк ; том 2}} (1935), p. 56–60<br/>{{bib|1963/6|П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений ; том VIII}} (1963), p. 114–118
|Publication={{bib|1934/36|П. И. Чайковский. Переписка с Н. Ф. фон-Мекк ; том 1}} (1934), p. 490–491<br/>{{bib|1962/102|П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений ; том VII}} (1962), p. 470–471
}}
}}
 
==Text and Translation==
==Text==
{{Lettertext
{{Lettertext
|Language=Russian
|Language=Russian
|Translator=
|Translator=Henry Zajaczkowski
|Original text={{right|Пятница''<br/>28/16 ф[евраля] 1879}}
|Original text={{right|''Четверг'' утром}}
Отвечу на Ваши вопросы, милый друг.
Пожалуйста, дорогой друг, не беспокойтесь насчёт моих занятий с Пахульским. Он настолько музыкант, что мне вовсе не утомительно с ним беседовать. В следующий раз я попрошу его пофантазировать, но заранее чувствую, что он будет при мне стесняться, и с этой стороны я не узнаю его так хорошо, как Вы. Нужно очень большое и интимное знакомство для того, чтобы не стесняться при фантазировании. Я ещё ничего не знаю относительно своих предположений на будущее, но вряд ли на праздники поеду в Россию. В следующем письме объясню почему. Мне очень хочется побывать в этот раз в Неаполе, хотя не надолго, и, может быть, вскоре после Вашего отъезда я бы решился предпринять туда поездку. Впрочем, об этом напишу Вам в другой раз. А пока мне здесь так хорошо, что и не хочется думать об отъезде.
 
1) В концерте Châtelet я сидел в так называемых ''fauteuils de balcon''. Это самые удобные и приятные места. Они находятся во всяком театре здесь, в Париже, над партером и под тем рядом лож, в котором Вы находились. Моё кресло приходилось как раз против сцены, и Вы все время были в виду у меня. Мне кажется, что ''Colonne'' не первоклассный, но хороший капельмейстер. Он должен быть очень добросовестен и трудолюбив, — но в нем мало огня, во всей его фигуре нет того престижа, той повелительности, которая порабощает оркестр до того, что все они делаются как бы одной душой, одним колоссальным инструментом. Впрочем, во всей своей жизни я видел только одного такого капельмейстера: — это был ''Вагнер'', когда в 1863 г[оду] он приезжал в Петербург давать концерты, причём продирижировал несколько симфоний Бетховена. Кто не слышал этих симфоний в исполнении Вагнера, тот не вполне их оценил и не вполне постигает все их недосягаемое величие. Между второстепенными хорошими капельмейстерами мне чрезвычайно нравится ''Рихтер'' в Вене, и потом нужно отдать справедливость ''Н. Гр. Руб[инштейну]'', который имеет огромные дирижёрские достоинства и, между прочим, способность без всякой подготовки, в одну репетицию, разучить какую угодно трудную вещь. Я поставлю ''Colonn'a'' во всяком случае ниже этих двух капельмейстеров. Мне кажется, что хорошее исполнение «Фауста» зависело не столько от капельмейстера, сколько от одушевления самих музыкантов. Ведь теперь того же Берлиоза, которого при жизни знать не хотели, всякий французский музыкант чтит как предмет национальной гордости. Движения ''Colonne'a'' слишком мягки, деликатны, не достаточно энергичны, чтобы возбудить вдохновение в оркестре.
 
2) В ''Palais Royal'' я бываю ежедневно, ибо я там завтракаю в одном ресторане, где мне очень нравится. Так как я не особенный знаток и любитель в ювелирстве и в драгоценных камнях, то до сих пор не особенно внимательно рассматривал выставленные там в окнах вещи. Но вчера и сегодня вследствие Вашего письма заинтересовался и действительно видел много прелестных вещей. То, что Пахульский мне сегодня показывал, мне чрезвычайно понравилось. Благодарю Вас, милый друг, за удовольствие, которое Вы мне этим доставили.
 
3) Алексей продолжает заниматься Оллендорфом с необычайной усидчивостью и охотой. Он сделал большие успехи и немножко говорит; понимает очень многое, — но меня приводит в совершенное отчаяние его выговор. Каждый день я его спрашиваю урок и каждый раз выхожу из себя по поводу тщетных попыток добиться хорошего произношения. Однако ж, сравнительно с первым временем, всё-таки и в этом отношении есть некоторый успех.
 
4) В комнатах моих очень тепло, несмотря на то, что я единственный жилец той стороны дома, в которой обретается моя квартира. Вообще с этой стороны я чрезвычайно доволен моим отелем. Мысль, что, когда я играю, никто меня не слышит и никаких соседей я не беспокою, — чрезвычайно мне приятна. Вечером я наслаждаюсь ничем не нарушаемой тишиной. Даже вследствие отсутствия жильцов на заднем дворе не слышно беготни слуг, — ну, словом, так тихо, как в деревне, — а это для меня потребность весьма важная. Недоволен я только мыслью, что все эти удобства оплачиваются столь дорогой ценою.
 
5) Сколько мне известно, Руб[инштейн] не намерен вовсе покидать консерваторию. В будущем сезоне он уедет всего на один месяц, в сезоне же 1880/81 г[оду] — на 3 месяца. Следовательно, обе эти поездки не помешают ему остаться во главе консерватории.
 
Меня ужасно огорчило сегодня известие о смерти молоденького вел[икая] кн[язя] Вячеслава Константиновича. Этот милый мальчик был страстный любитель музыки, и мне самому однажды пришлось присутствовать на музыкальном утре у его отца, где он с величайшим усердием и любовью исполнял партии 2-ой скрипки в разных morceaux d'ensemble. Ему тогда было 12 лет. Теперь только 16!!


Вчера я телеграфировал в Каменку, но ответа до сих пор не получил. Дело в том, что сестра уехала из Петербурга недели две с ½ тому назад совершенно благополучно, но в Москве вторая её дочь, Вера, заболела корью. Так как по давнишнему знакомству с И. Г. фон Дервизом она имеет возможность всегда от самой Каменки до Москвы ездить в его собственном вагоне, то сестра рассудила, что лучше увезти больную поскорее домой в этом вагоне. Но, к несчастью, случилось, что Ив. Гр. фон-Дервиза не было в Москве, и вследствие неточного распоряжения она могла ехать в его вагоне только до Киева. В Киеве пришлось бедную больную девочку переносить в отвратительные вагоны ''Киево-Брестской'' дороги, в Фастове новая пересадка — и результатом всего этого было то, что Вера простудилась, и болезнь приняла очень острый и опасный характер. В тот день, когда сестра писала мне, Вера была вне опасности, но зато слегла старшая, Таня, и сестра делает в письме предположение, что переболят все дети, не исключая чудного маленького Юрия. Мысль, что все дети больны, что весь их весёленький домик превратился в мрачную больницу, очень расстроила меня, и я поспешил телеграфировать, прося ответной депеши, которой однако ж до сих пор нет. Я знаю, что в кори нет ничего опасного, но все как-то мне невыносимо тяжело думать, что мой любимец Володя и что крошка Юрий лежат в жару и страдают. К тому же, я два дня нахожусь под сильным впечатлением повести Достоевского «''Братья Карамазовы''». Третьего дня вечером я прочёл первые главы этой повести в Вашем «Русском вестнике». В ней, как и всегда у Достоевского, являются на сцену какие-то странные сумасброды, какие-то болезненно нервные фигуры, более напоминающие существа из области горячечного бреда и сонных грёз, чем настоящих людей. Как всегда у него, и в этой повести есть что-то щемящее, тоскливое, безнадёжное, но, как всегда, минутами являются почти гениальные эпизоды, какие-то непостижимые откровения художественного анализа. Здесь меня поразила, потрясла до рыданий, до истерического припадка одна сцена, где старец Зосима принимает страждущих, пришедших к нему искать исцеления. Между ними является женщина, пришедшая за пятьсот вёрст искать у него утешения. У неё перемёрли по очереди все дети. Похоронивши последнего, она потеряла силы бороться с горем, бродила дом, мужа и пошла скитаться. Простота, с которой она описывает своё безысходное отчаяние, поразительная сила безыскусственных выражений, в которых изливается её бесконечная тоска о том, что она ''никогда, никогда, никогда'' уж больше не увидит и не услышит его, и особенно, когда она говорит: «''и не подошла бы к нем у, не промолвила, в углу бы притаилась, только бы минутку едину повидать!''» — все это меня и до сих пор ещё невыразимо хватает за сердце. Да, друг мой! Лучше тысячу лет ежедневно по двадцать четыре раза умирать самому, чем лишаться тех, кого любишь, и искать утешения в гадательной мысли, что на том свете увидимся! Увидимся ли? Счастливы те, которые могут в этом не сомневаться.
Благодарю за билет. Непременно воспользуюсь им.  


Но я останавливаюсь, а то охота изливаться перед Вами увела бы меня слишком далеко. Простите, дорогой друг, что пишу Вам так длинно, но, право, я при этом ни единой секунды не имею в виду вызвать и Вас на длинные письма. Напротив, мне было бы неприятно, если б Вы вышли теперь из пределов коротеньких писем. Пожалуйста, берегите себя. Пишу Вам сегодня так длинно, ибо повинуюсь непреодолимому влечению беседовать с Вами. Я совершенно здоров, и мне нет надобности укрощать своё эпистолярное рвение.
Кормят меня отлично. Вообще я очень доволен прислуживающим мне синьором ''Гектором''. Он очень мил и предупредителен. Благодарю ещё раз за письмо и билет.  


Сегодня утром я, может быть, вследствие неспокойного состояния души работал с большим трудом и усилием, но всё-таки работал.
Книги и газеты я возвращу Вам завтра. Будьте здоровы, дорогая моя. Как меня огорчает, что Вы получаете невесёлые известия из России!
{{right|П. Ч.}}
Папирос у меня покамест вполне достаточно.


Взял себе билет в ''Concert Pasdeloup''. Окончу этот листок завтра и пошлю Вам письмо моё в воскресенье. Работа Пахульского не вполне удалась, но в ней всё-таки много хорошего, и если он переделает её согласно моим указаниям, — то в результате получится очень чистая, хорошая работа. Я хочу после сонаты заставить его написать романс. Кажется, чего проще, как романс? А между тем, я заранее знаю, что он наткнётся на тысячу маленьких трудностей вокальной музыки. Пусть испытает свои силы и в этом роде музыки.
|Translated text={{right|''Thursday'' morning}}
----
Please, dear friend, do nщt worry about my work with [[Władysław Pachulski|Pachulski]]. He is so much the musician that it is not at all tiresome to me to converse with him. Next time I shall request that he do some improvising <ref name="note1"/>, but I sense already that he will feel too inhibited in my presence to do any, and in that respect I do not know him as well as you do. It is necessary to know someone fully and extremely well to avoid feeling too inhibited when improvising. I am still undecided as to my future plans, but it is hardly likely I shall go to Russia for the holidays. In my next letter I shall explain why. I rather fancy paying a visit just now to [[Naples]], though not for long, and, maybe, shortly after you have gone I shall have made my mind up to undertake an excursion there. However I shall write to you about that another time. But as for now, things are so good for me here that I have no wish to dwell on the thought of departing.
{{right|''Суббота'', 12 ч[асов] ночи}}
Я получил сейчас телеграмму из Каменки. Обе больные выздоравливают, «garçons pas encore malades», из чего следует заключить, что всё-таки и им предстоит поболеть. Телеграмма кончается словами: «attendons pour ''parques''», т. е. в Каменке ожидают меня к пасхе, но вероятнее, что я пасху встречу ещё в Петербурге и тотчас после неё поеду. Я в Петербурге ''во что бы то ни стало'', должен окончить ''сюиту'', при мысли о которой я каждый раз краснею, вспоминая, что я обещал Вам, милый друг, клавираусцуг. Простите меня, пожалуйста! Я решительно теперь не могу заняться ничем, кроме «''Орлеанской девы''», которая однако же близится к концу. ''Я надеюсь'', что через неделю псе будет готово.


Опера ''Сен-Санса'' мне решительно не нравится. Она поразительно ничтожна по качеству музыкальной изобретательности.
Thank you for the ticket <ref name="note2"/>. I will certainly use it.


Когда Вам случится целовать сегодня милую Милочку, то поцелуйте её, друг мой, лишний раз за меня.
They are feeding me excellently. In general I am very satisfied with being waited upon by Signor ''Ettore'' <ref name="note3"/>. He is very nice and attentive. Thank you again for the letter and the ticket.
{{right|Ваш П. Чайковский}}
Будем сегодня вместе слушать симфонию Берлиоза, которую я, впрочем, не особенно люблю.


|Translated text=
I am returning the books and newspapers to you tomorrow. Keep well, my dear. How it distresses me that you receive such sombre news from Russia <ref name="note4"/>!
{{right|P. T.}}
I have quite enough cigarettes for now.
}}
}}
==Notes and References==
<references>
<ref name="note1">Tchaikovsky is, therefore, about to add another strand to his composition-tutoring of his benefactress's employee. [[Nadezhda von Meck]] had specifically indicated she would be very glad if [[Władysław Pachulski|Pachulski]] "would venture to play for you his improvisations on the piano", as she felt these showed much creativity (see her letter of 23 November/5 December 1878, printed in {{bib|1934/36}} (1934), p. 487).</ref>
<ref name="note2">Tchaikovsky's ticket from [[Nadezhda von Meck]] admitted him to the highly revered opera house, the Teatro della Pergola (see [[Letter 988]] of 28 November/10 December 1878, for his account to her of the performances he experienced there).</ref>
<ref name="note3">The Italian name "Ettore" is equivalent to "Hector", which Tchaikovsky renders in the traditional Russian way with a "g": "Gektor" (the Russians have no exact equivalent to our letter "h", hence they would also refer to "Gamlet" as the title of Shakespeare's play or, indeed, Tchaikovsky's [[Hamlet (overture-fantasia)|overture-fantasia]] on that subject).</ref>
<ref name="note4">[[Nadezhda von Meck]] had been upset "to the depths of my heart" by reading the details of a murder trial in the ''Moscow Gazette'', particularly as she felt the acquittal of the defendant was wrong (see p. 490 in her letter cited in note 1, above).</ref>
</references>
{{DEFAULTSORT:Letter 0975}}

Revision as of 23:51, 16 January 2020

Date 23 November/5 December 1878
Addressed to Nadezhda von Meck
Where written Florence
Language Russian
Autograph Location Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 2894)
Publication П. И. Чайковский. Переписка с Н. Ф. фон-Мекк, том 1 (1934), p. 490–491
П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том VII (1962), p. 470–471

Text and Translation

Russian text
(original) 		English translation
By Henry Zajaczkowski
Четверг утром

Пожалуйста, дорогой друг, не беспокойтесь насчёт моих занятий с Пахульским. Он настолько музыкант, что мне вовсе не утомительно с ним беседовать. В следующий раз я попрошу его пофантазировать, но заранее чувствую, что он будет при мне стесняться, и с этой стороны я не узнаю его так хорошо, как Вы. Нужно очень большое и интимное знакомство для того, чтобы не стесняться при фантазировании. Я ещё ничего не знаю относительно своих предположений на будущее, но вряд ли на праздники поеду в Россию. В следующем письме объясню почему. Мне очень хочется побывать в этот раз в Неаполе, хотя не надолго, и, может быть, вскоре после Вашего отъезда я бы решился предпринять туда поездку. Впрочем, об этом напишу Вам в другой раз. А пока мне здесь так хорошо, что и не хочется думать об отъезде.

Благодарю за билет. Непременно воспользуюсь им.

Кормят меня отлично. Вообще я очень доволен прислуживающим мне синьором Гектором. Он очень мил и предупредителен. Благодарю ещё раз за письмо и билет.

Книги и газеты я возвращу Вам завтра. Будьте здоровы, дорогая моя. Как меня огорчает, что Вы получаете невесёлые известия из России!

П. Ч.

Папирос у меня покамест вполне достаточно.

Thursday morning

Please, dear friend, do nщt worry about my work with Pachulski. He is so much the musician that it is not at all tiresome to me to converse with him. Next time I shall request that he do some improvising [1], but I sense already that he will feel too inhibited in my presence to do any, and in that respect I do not know him as well as you do. It is necessary to know someone fully and extremely well to avoid feeling too inhibited when improvising. I am still undecided as to my future plans, but it is hardly likely I shall go to Russia for the holidays. In my next letter I shall explain why. I rather fancy paying a visit just now to Naples, though not for long, and, maybe, shortly after you have gone I shall have made my mind up to undertake an excursion there. However I shall write to you about that another time. But as for now, things are so good for me here that I have no wish to dwell on the thought of departing.

Thank you for the ticket [2]. I will certainly use it.

They are feeding me excellently. In general I am very satisfied with being waited upon by Signor Ettore [3]. He is very nice and attentive. Thank you again for the letter and the ticket.

I am returning the books and newspapers to you tomorrow. Keep well, my dear. How it distresses me that you receive such sombre news from Russia [4]!

P. T.

I have quite enough cigarettes for now.

Notes and References

  1. ↑ Tchaikovsky is, therefore, about to add another strand to his composition-tutoring of his benefactress's employee. Nadezhda von Meck had specifically indicated she would be very glad if Pachulski "would venture to play for you his improvisations on the piano", as she felt these showed much creativity (see her letter of 23 November/5 December 1878, printed in П. И. Чайковский. Переписка с Н. Ф. фон-Мекк, том 1 (1934), p. 487).
  2. ↑ Tchaikovsky's ticket from Nadezhda von Meck admitted him to the highly revered opera house, the Teatro della Pergola (see Letter 988 of 28 November/10 December 1878, for his account to her of the performances he experienced there).
  3. ↑ The Italian name "Ettore" is equivalent to "Hector", which Tchaikovsky renders in the traditional Russian way with a "g": "Gektor" (the Russians have no exact equivalent to our letter "h", hence they would also refer to "Gamlet" as the title of Shakespeare's play or, indeed, Tchaikovsky's overture-fantasia on that subject).
  4. ↑ Nadezhda von Meck had been upset "to the depths of my heart" by reading the details of a murder trial in the Moscow Gazette, particularly as she felt the acquittal of the defendant was wrong (see p. 490 in her letter cited in note 1, above).
Retrieved from ‘https://en.tchaikovsky-research.net/index.php?title=Letter_1111&oldid=48431’