Letter 97

Date	1/13 December 1866
Addressed to	Anatoly Tchaikovsky
Where written	Moscow
Language	Russian
Autograph Location	unknown
Publication	Жизнь Петра Ильича Чайковского, том 1 (1900), p. 261 (abridged) П. И. Чайковский. Письма к родным (1940), p. 94 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том V (1959), p. 115–116
Notes	Manuscript copy in Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve

Text

Based on a handwritten copy in the Klin House-Museum Archive, which may contain differences in formatting and content from Tchaikovsky's original letter.

Russian text (original)

1 декабря 1866 г[ода] Голубушка моя! Давно уже не писал тебе; не сердись, ибо не имеешь права сердиться. Ты должен знать, что... и т. д. Я только что воротился с одного вечера, на котором слушал превосходите вещи Шумана, исполненные Лаубом и Рубинштейном; после музыки был великолепный ужин, а потому и письмо это пишу с некоторым трудом. На прошлой недели приезжал сюда Кросс. Останавливался он у нас; я провёл с ним 4 дня неразлучно; довольно сильно кутили, и по этому случаю я истратил порядочный куш денег. Кутёж этот закончился маскарадом в воскресенье в Большом театре. Время в нем я провёл довольно весело; меня весь вечер интриговала какая-то совершенно, по-видимому, мне не известная, но тем не менее интересная и меня хорошо знающая маска. Потом я присоединился к Рубинштейну и ужинал с ним и его маской, причём мы пили (впрочем, кроме меня) ужасно много, так что мне пришлось везти домой Рубинштейн на совершенно пьяного; я ещё в первый раз видел его в таком ужасно пьяном виде. На другой день у меня страшно болела голова, и я насилу сидел у себя в классе. Также несколько раз виделся я здесь с Кюзелем, к[ото]рый на днях едет в Петербург и отвезёт Саше и Давыдовым мои карточки. Для Папаши я собираюсь сделать большой портрет и на днях буду сниматься; окажите ему это. Представь, что у меня все время (т. е. месяца два) была уверенность, что тётя Катя умерла. основанная на том, что Вы ни разу об ней не писали мне, и я приписывал это нежеланию огорчать меня. Из письма Моди, рассказывающего, что он там веселился 24 ноября, я впервые получил об ней известие, и ты себе не можешь представить, как я обрадовался, что она весела и жива. Поцелуйте её от меня и не говорите об моем глупейшем предположении. Впрочем, мысль, что в Петербурге кто-нибудь умер, меня постоянно и неуклонно преследует [как] кошмар; и если ты не хочешь, чтоб иногда вследствие твоего молчания и о тебе эта бессмыслица не закралась бы в моем воображении, то пиши хоть два слова каждую неделю. В Петербург приеду 25 числа утром, если останусь жив и здоров.