Letter 106

Date	11/23 October 1867
Addressed to	Aleksandra Davydova
Where written	Moscow
Language	Russian
Autograph Location	Saint Petersburg (Russia): National Library of Russia (ф. 834, ед. хр. 16, л. 44–45)
Publication	П. И. Чайковский. Письма к родным (1940), p. 100–101 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том V (1959), p. 125–126

Text and Translation

Russian text (original)

English translation By Brett Langston

Москва 1867 г[ода] окт[ября] 11 Милая и дорогая моя Саша! Уже более двух недель тому назад получил я твоё последнее письмо, в котором ты изъявляешь сомненье, не сержусь ли я на выговор твой за пребывание в Гапсале и вообще за поведение относительно В[еры] В[асильевиы]. Нисколько, милый друг. Я очень хорошо понимаю твоё беспокойство и твою досаду; но вот моё оправдание. Или я совершенно глуп, или В[ера] В[асильевна] такая актриса, какой давно не бывало; если я прежде и мог ещё опасаться того, что ты считаешь за совершившийся факт, то в это лето я убедился окончательно, что кроме самой будничной, так сказать, обыкновенной, хотя и сильной дружбы с её стороны ничего нет. Даже и теперь, когда ты мне пишешь, о послании её к Лизав[ете] Вас[ильевие], — мне всё-таки не верится. Что касается до предположения твоего, что я из пустого тщеславия разжигаю её чувство, то надеюсь, что ты эту мысль уже покинула. Если б даже я и был способен на такую низость, то никогда не позволил бы себе внести несчастие и горе в семейство, которое я люблю и уважаю более, чем кого-либо в мире. Словом, прости меня, милый мой друг Сашура, что я был невольною причиной беспокойств твоих и Лизав[еты] Вас[ильевны]. Клянусь тебе вести себя впредь так, как ты найдёшь нужным, и, если ты велишь, я откажусь от всяких поездок в Петербург, так как быть в Петербурге и не быть у них невозможно. За долгое моё молчание тоже не сердись; причина тому моя безалаберность н отсутствие той способности к ведению корреспонденций, которою ты обладаешь в высшей степени. Про себя особенного сказать нечего. Пописываю свою оперу и даю уроки. Представь себе, что когда Папаша проезжал через Москву и был у меня, как нарочно я ездил в деревню к некоему кн. Трубецкому за 60 вёрст от Москвы, по случаю превосходней шей погоды. Я никак не ожидал, что он так рано проедет. К стыду моему, у Вас[илия] Вас[ильевича] был только раз; совестно ужасно. Как-то вы, бедные мои и милые пустынники, проводите серую мрачную осень; не скучаете ли? Не дай Бог. Будьте все здоровы и счастливы, начиная с тебя и Левы и кончая тем, кто ещё начинает в тебе существовать. П. Чайковский Ипполнту, если он ещё у тебя, кланяюсь. Пускай не засиживается у тебя и не привыкает к бездействию; это всего хуже.

Moscow 1867 October 11 My dear and good Sasha! It was more than two weeks ago that I received your last letter, in which you wondered whether I was angry at your reprimand about my stay in Hapsal, and my behaviour with regard to Vera Vasilyevna in general. Not in the least, dear friend. I understand your anxiety and annoyance very well; but here is my excuse. Either I am a complete fool, or Vera Vasilyevna is such an actress has not been seen in a long time; if I had hitherto been afraid of what you consider an established fact, then this summer I became absolutely convinced that there is nothing on her part beyond the most ordinary, commonplace friendship, so to speak. Even now, when you write to me about her missive to Lizaveta Vasilyena, I still do not believe it. As for your suggestion that I am kindling her feelings out of empty vanity, I hope that you have already given up all thought of this. Even if I were capable of such baseness, I would never allow myself to bring sorrow and misfortune into a family that I love and respect more than anything in the world. In short, forgive me, my dear Sashura, for being the unwitting cause of your and Lizaveta Vasilyevna's concern. I swear to you that henceforth I shall behave as you deem necessary, and if it is your command, then I shall refuse all trips to Petersburg, since it is impossible to be in Petersburg without visiting them. Do not be angry about my lengthy silence either;; the reason for this is my fecklessness, and that lack of ability to conduct correspondence that you possess to the utmost degree. I have no particular news about myself. I am writing my opera and giving lessons. Just imagine that when Papasha was passing through Moscow and came to see me, I just happened to go to a certain Prince Trubetskoy in the country, some 40 miles from Moscow, due to the excellent weather. I did not expect him to be passing through so soon. To my shame, I only visited Vasily Vasilyevich once; I am terribly ashamed. How are you, my poor dear hermits, spending the grey gloomy autumn? Are you not bored? God forbid. May you all be healthy and prosperous, starting with you and Lyova, and ending with those who are starting to exist inside you. P. Tchaikovsky I bow to Ippolit, if he is still with you. Do not let him sit with you too long and become used to inactivity; that is the worst thing of all.