Letter 1150

Date	9/21 April 1879
Addressed to	Nadezhda von Meck
Where written	Kamenka
Language	Russian
Autograph Location	Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 535)
Publication	П. И. Чайковский. Переписка с Н. Ф. фон-Мекк, том 2 (1935), p. 90–92 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том VIII (1963), p. 166–167

Text

Russian text (original)

Каменка 9 апр[еля] Милый друг мой! Я, наконец, в Каменке. Путешествие было для меня истинной пыткой вследствие пустого, но весьма мучительного болезненного припадка, а именно, крапивной лихорадки. Здешний доктор говорит мне, что это в настоящем случае чисто нервное явление. Оно и неудивительно. В последний день моего пребывания в Москве я был совершенно неожиданно посещён известной особой. Не буду Вам передавать подробности этого свидания. Скажу лишь, что из области трогательных любовных излияний она неожиданно перешла к цифрам и вступила в торг. Она желает капитализировать свою пенсию, говоря, что это даст ей возможность покинуть Россию, где все на неё как-то особенно смотрят, и поэтому она не может работать. Развода она не желает. Я очень волновался во время её пребывания и говорил с излишней резкостью, ибо не имел силы сдерживать себя. Отвечал, что капитализировать пенсию не могу, ибо даже если бы и нашлись подобные деньги, то ничто не может обеспечить меня от новых попыток с её стороны выманивать у меня деньги. Впрочем, окончательный ответ обещал дать письменный отсюда. Мне стоило большого труда выдержать до конца и не перейти в бешенство. Наконец она ушла, на этот раз уже не бросаясь в мои объятия и не пытаясь на нежные выражения чувств. В тот же день я получил от неё письмо с просьбой об экстраординарной субсидии. В сущности, я имею скорее основания радоваться всему случившемуся. Более, чем когда-либо это непостижимо странное человеческое существо обнаружило своё пристрастие к презренному металлу. Сегодня я написал ей письмо, в котором выяснил, что: 1) капитализация пенсии невозможна, ибо нет возможности без формального развода раз навсегда покончить с её приставаниями, и 2) так как развода она или не хочет или не может понять его формальной стороны, то, следовательно, все остаётся по-старому. Писать письма я запретил ей и предупредил, что всякое её письмо будет возвращено ей нераспечатанным. Вообще же говоря, я могу жить совершенно спокойно, пока я не в Москве и не в Петербурге, и, следовательно, теперь, когда уже не скоро отсюда уеду, — мне нечего беспокоиться. В случае, если по музыкальным делам придётся всё-таки бывать в Петербурге или в Москве, нужно будет просто обставить себя так, чтобы она не могла врываться ко мне неожиданно, как это случилось теперь. Простите, друг мой, что я докучаю Вам этими скучными сторонами моей жизни. В сущности, я несу не особенное тяжёлое наказание за своё безумие и не имею причин жаловаться, если после целого ряда счастливых дней, недель и месяцев случилось несколько минут неприятных и тяжёлых. Если здоровье моё несколько и пострадало от этих неприятностей, то я здесь очень быстро поправлюсь. Погода стоит чудная. Соловьи и жаворонки поют, в саду много фиалок, солнце приветливо греет. Все мои ближние здоровы, завтра примусь за работу — и всего этого вполне достаточно, чтобы забыть маленькие невзгоды. Простите, что пишу мало сегодня. Я ещё недостаточно покоен для беседы по душе. Будьте здоровы, бесценный друг. Ваш, П. Чайковский