Letter 1159

Tchaikovsky Research
Date 21 April/3 May 1879
Addressed to Nadezhda von Meck
Where written Kamenka
Language Russian
Autograph Location Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 538)
Publication П. И. Чайковский. Переписка с Н. Ф. фон-Мекк, том 1 (1934), p. 98–101
П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том VIII (1963), p. 179–181

Text

Russian text
(original)
21 апр[еля] 1879
Кам[енка]
8 ч[асов] утра

Я хотел в моем последнем письме сказать Вам, друг мой, о тревоге, которую иногда внушает мне состояние здоровья моей сестры. Я нашёл её в этот приезд в каком-то возбуждённо-нервном состоянии, вследствие которого она совершенно потеряла сон. Кроме того, по временам у неё возвращаются боли печени, которая давно у нёс не в порядке. Хотя она большею частью на ногах, — но видно, что она перемогается и что в сущности очень утомлена и слаба. Утомление её очень попятно. Это одна из тех женщин, которые ни одной минуты дня не могут провести без дела и без забот, — а забот у неё очень много. Она так приучила всех домашних, что ни одного гвоздя нельзя вколотить без её вмешательства. Дети часто бывают нездорово, и тут опять-таки её вмешательство необходимо ежеминутно. В нынешнюю зиму она провела 2 месяца в Петербурге и, чтобы веселить своих двух старших дочерей, предавалась иногда через силу вихрю светской жизни. После того все дети без исключения переболели корью, и это продолжалось долго. Все это чрезвычайно утомило её. Мы все очень бы желали, чтобы она предприняла серьёзное леченье и даже чтобы съездила в Карлсбад пить воды. Но как ей уехать? Двухмесячное её отсутствие зимой отозвалось разной неурядицей в ведении младших детей. Если б она и решилась уехать, то не была бы спокойна и постоянно терзалась бы заботами об оставленных детях. Между тем, всем нам до очевидности ясно, что ей нужно лечиться и, главное — отдыхать. Теперь случилось обстоятельство, которое, быть может, повлияет на её решимость. Она искала уже несколько времени французскую гувернантку. Четыре дня тому назад ей написали из Киева, что гувернантка нашлась. Сестра тотчас же собралась, и, как мы ни уговаривали её поручить это дело другому, она поехала в Киев одна. На другой день, т. е. третьего дня, пришла от неё депеша. Она сообщает, что заболела и что не может возвратиться одна и поэтому просит мужа поехать за ней. Он уехал в тот же вечер. Мы провели вчерашний день в жестокой тревоге. Особенно тосковала и терзалась старшая племянница Таня, питающая к матери страстное обожание. Тщетно поджидали мы вчера целый день телеграмму от Льва Вас[ильевича], который обещался дать нам знать о состоянии здоровья сестры. Наконец сегодня утром телеграмма явилась. Ей лучше, но ранее сегодняшнего вечера они выехать из Киева не могут. Ожидаем их с величайшим нетерпением, а покамест Таня, Модест и я решились во что бы то ни стало уговорить сестру поехать в Карлсбад. Пусть возьмёт одну из дочерей, пусть отдохнёт. Нужно непременно добиться этого. Главное затруднение в том, как устроить, чтобы во время лечения она была покойна и не мучилась мыслью об оставленных детях. Решительно ещё не знаю, что мы придумаем, но только несомненно то, что если она младших возьмёт с собой, то пользы от лечения не будет никакой!


2 часа

Получил Ваше дорогое письмо! Позвольте немножко попенять Вам, милый друг, за длинноту письма. Длиннота эта, конечно, для меня большое наслаждение, но мне бы так хотелось, чтобы Вы отдохнули и чтобы из-за меня Вы не утомляли себя! Очень боюсь, чтобы письмо ко мне не вызвало хоть на единую минуту возобновления Ваших головных болей! Но вместе с тем не скрою, что для меня величайшая отрада читать Ваши строки и принимать ласки Ваши! Если моя дружба, моя безграничная любовь и преданность к Вам могут хоть сколько-нибудь утешать Вас в горестные минуты, то я глубоко счастлив. Мне очень горько бывает, когда я читаю в письмах Ваших сообщения об испытанных Вами тяжёлых минутах и при этом сознаю своё полное бессилие уберечь и оградить Вас от повторения их! Да! Вы правы. Как ни велики радости, доставляемые детьми, — но они не могут вознаградить за все заботы, горести и мучения, причиняемые семейством! И здесь, в Каменке, это для меня более понятно, чем где-либо. Я вижу на сестре, что значит быть главою семейства. Кроме того, я имею здесь, на глазах, одну из самых светлых личностей, встреченных мной в жизни, — мать моего зятя, и мне хорошо известно, чего натерпелась эта старушка вследствие семейных забот!

Не буду Вам сегодня отвечать на вопросы Ваши касательно хозяйства. Я мог бы и помимо Льва Вас[ильевича] собрать нужные Вам сведения, но предпочитаю дождаться его. Завтра он вернётся.

Мой Алексей немножко забросил свой французский язык, — но теперь начал опять заниматься аккуратно. Кроме того, я посылаю его в здешнюю школу к учителю, с которым он занимается русским языком. Ему предстоит в будущем году отбытие рекрутской повинности, и я хочу, чтобы он выдержал экзамен, дающий права на сокращённый срок службы. Он с величайшим удовольствием вспоминает заграничную жизнь и особенно Флоренцию и Париж. Нужно отдать ему ту справедливость, что избалованность, сопряжённая с заграничною обстановкой его жизни, не портит его. Он отлично исполняет здесь обязанности слуги, и сестра с зятем очень довольны помощью, оказываемою им здешней прислуге. Вообще это очень милый человек, и мне будет очень тяжело, если он не вынет счастливого жребия и попадёт в военную службу. Не без страха помышляю о приближении этого времени. Его призовут в ноябре 1880 года.

Pegli, где находится Лидия Карловна, мне очень памятно. Это первая станция на пути из Генуи в Ниццу. Я знаю, что там очень приятно жить и что весьма достойна осмотра Villa Pаllavicini, но мне не случалось никогда там останавливаться. Самую Геную я посещал несколько раз и очень люблю её. Особенно приятное воспоминание оставила во мне церковь, названия которой не припомню, но с колокольни которой открывается несравненный вид на город и окрестности.

Здесь весна делает с каждым часом исполинские успехи. Сирени начинают распускаться, и ландыши (!!!) уже появляются. У меня на столе стоит букет, среди которого красуются два моих любимых цветочка, сорванных однако ж ещё не в лесу, а в саду. Вчера они попали ко мне ещё в виде бутонов, а сегодня в воде распустились! Вообще теперь наступило самое чудное время года: ландыши, сирени, соловьи и в довершение всего этого, — чудная погода и лунные ночи! С нетерпением, с невыразимо сладким стеснением сердца помышляю о предстоящей поездке в мой чудный, милый Браилов.

Сегодня надеюсь кончить переложение на форт[епиано] последней части сюиты. Мне кажется, что если не все, то некоторые части этой вещи Вам понравятся, милый друг мой, — и эта мысль услаждает меня во время работы. Между прочим, скажу, что переложение с орк[естра] на ф[орте]п[иано] есть одна из самых трудных, утомительных и скучных работ. Как я рад, что она близится к концу. Будьте здоровы, друг мой, будьте покойны и насколько возможно счастливы. Весна обязывает быть счастливым.

Безгранично любящий Вас,

П. Чайковский

Потрудитесь передать Юлье Карловне моё почтение, Милочке поцелуй, и Пахульскому поклон.

Завтра отвечу Вам по поводу хозяйственных вопросов.