Letter 1220

Date	29 June/11 July 1879
Addressed to	Aleksandra Davydova
Where written	Nizy
Language	Russian
Autograph Location	Saint Petersburg (Russia): National Library of Russia (ф. 834, ед. хр. 17, л. 80–83)
Publication	П. И. Чайковский. Письма к родным (1940), p. 594–597 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том VIII (1963), p. 273–275

Text

Russian text (original)

Низы 29 июня Вчера получил твоё с нетерпением ожидаемое письмо, милая моя Саша! Как тебе не стыдно делать предположение, что я неохотно возвращусь в Каменку? Совершенно наоборот. Я только об том и думаю, как бы поскорее вернуться к Вам. Только в Каменке я чувствую себя вполне покойным и счастливым и теперь больше чем когда-нибудь убедился в том, что мне не следует подолгу гостить где бы то ни было. Я начинаю невообразимо скучать здесь и вчера вечером у меня даже впервые после долгого периода времени сильно расстроились нервы. По случаю именин моих и праздника со вчерашнего вечера сюда наехало множество народа: все разные родственники и братья Кондратьева. К концу вечера они мне все до того надоели, до того показались чужды и далеки от меня, что. я должен был делать над собой усилия, чтобы не говорить им неприятностей, и очень рано ушёл в свою комнату. Спал тяжело и сегодня проснулся с сильною головною болью, которая и теперь меня терзает. Поговорим о больном. После моего письма к тебе случилось следующее. Бочечкаров узнал, что здесь в окрестностях живёт знахарка, и пожелал лечиться у неё. Привезли бабу, и она тотчас же предприняла следующее лечение: 1) Водка, приправленная сассанателью, перцем и можжевельником, — принимать по 3 раза в день; 2) пиво с мёдом—принимать по два стакана вдень; 3) Напиток из можжевельника и 4) Натиранье живота водкой с уксусом. Запретила ему открывать окна и велела лежать под одеялами и пледами, чтобы потеть. Сначала больной подчинился охотно, но водка причин яла ему боль и тошноту, а в комнате, сделалась нестерпимая духота. Наконец на 3 день все это ему опротивело и он прогнал бабу. Случился в этот день в гостях у Кондр[атьева] доктор, не прежний, а другой, и он пожелал лечиться у этого доктора, который объявил, что леченья никакого не надо, и лишь запретил много есть. Доктор этот, впрочем, очень плохой, и я не поверил ему, когда он объявил, что через две недели больной умрёт. Судя по всему, Бочечкаров если и не выздоровеет, то и не скора умрёт: — натура у него очень крепкая. Между тем я с нетерпением ожидал твоего письма, которое, наконец, пришло вчера. Разумеется, с сегодняшнего дня начато предписанное тобой леченье. Только молоко он сегодня будет пить ещё без известковой воды. Собственно, перемен ни к худшему, ни к лучшему во все это время с больным не было. Только в те два дни, когда лечила бабка, он казался ещё более слабым, чем прежде. В течение дня состояние его меняется. Иногда он кажется бодрее, и вчера, например, он даже с помощью других вышел на балкон и часа 1½ сидел в кресле и разговаривал. Иногда же бывает до тога слаб, что не может вполне глаз открыть. Мне кажется, что ему позволяли слишком много есть и что он чувствует себя несколько лучше только тогда, когда желудок не отягощён. Моча выделяется по-прежнему мало. Относительно причины болезни мнения двух лечивших его докторов разделились. Первый на основании анализа мочи находил, что у него поражён а оспой печень, второй же подозревает страдание, почек и Брайтову болезнь. Когда я прочёл вчера твоё письмо, то все были изумлены твоими познаниями и тотчас же уверовали в твою компетентность. Твоё лечение будет соблюдаться во всей строгости. За этим будут следить на первых порах я, а по моем отъезде — Кондратьев и его жена, которые будут письменно уведомлять тебя о. ходе болезни. Вообще говоря, уход за ним хороший. Я придумал нанять женщину, которая бы безвыходно сидела при больном. Нашлась очень хорошая сиделка, которая теперь не покидает его. ни на минуту. Навещают его все очень часто, что он очень любит. При этом бедный больной, несмотря на внушаемую им всем жалость, иногда нередко изрекает такие уморительные французские фразы, что нет возможности удержаться от хохота. Духом он довольно бодр. О возможности смертного исхода болезни он и не хочет думать и, несмотря на все уверения, продолжает утверждать, что в животе у него скопились газы, и, по его мнению, стоит только хорошенько tirer canon, чтобы все прошло. Аппетита у него нет ни какого, и я полагаю, что строгая диэта не будет для него тягостна. Я постараюсь даже, чтобы он обходился одним молоком, без бульона. Курение можжевельником, вероятно, будет заменено натиранием камфорной. Я получил от Толи известие, что он выезжает из Петербурга 30-го или 31-го. Следовательно, 2-го июля он будет здесь. 3-го мы поедем в Гранкино и останемся там дня три. Несмотря на всю мою любовь к Модесту, я очень раскаиваюсь, что задумал эту поездку. Мне хочется домой, домой и домой. Но теперь отказаться от поездки в Гранкино нет никакой возможности, так как Алина Ив[ановна] телеграфировала мне, что ожидает меня с восторгом и нетерпением. Очень мне неприятно узнать из твоего письма, что ты была опять нездорова. Надеюсь, что теперь лучше. Спасибо тебе, моя голубушка, за то, что ты так обстоятельно, хорошо ответила на моё письмо, несмотря на нездоровье. Я гораздо благоприятнее теперь смотрю на болезнь Ник[олая] Львовича, ибо сильно на тебя надеюсь. Целую Вас всех и обнимаю с величайшею нежностью. Спасибо Наточке за её милейшие письма. Твой П. Чайковский Голова болит. Пойду прогуляться. В случае жажды, что должен пить больной?