Letter 1687
| Date | 19 February/3 March 1881 |
|---|---|
| Addressed to | Aleksey Sofronov |
| Where written | Florence |
| Language | Russian |
| Autograph Location | Saint Petersburg (Russia): National Library of Russia (ф. 834, ед. хр. 25, л. 42–43) |
| Publication | П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том X (1966), p. 38 |
Text and Translation
| Russian text (original) |
English translation By Brett Langston |
Дорогой, милый, голубчик мой Лёня!
Если б ты знал, как я ежеминутно об тебе думаю и как грущу об тебе. Сейчас я пешком прошёл всю Viale dei Colli, заходил в виллу Оппенгейм, в виллу Бончиани, где сидел и пил лимонад. Потом прошёл на San Miniato, как, бывало, мы с тобой ходили, и как живо воскресли во мне воспоминания времени, проведённого с тобой на вилле Бончиани! Каждый поворот дороги, каждый кустик и камень напоминали мне тебя! Теперь пришёл домой, отворил окно, поставил перед собой букет фиалок и пишу тебе! Ты, вероятно, уже знаешь от Анатолия все подробности про оперу и про мой отъезд за границу. В Вене я ужасно скучал. Там тоже я ежеминутно думал о тебе, но здесь так тепло, так хорошо и ясно, что по крайней мере эта утешает меня, а в проклятой Вене на второй день моего пребывания поднялась такая вьюга с снегом, что нельзя было носа показать на улицу. Отпускали ли тебя в деревню? Надеюсь, что да! Анатолий хотел быть у Анчутина и испросить у него позволение тебе съездить в Теликтино. Не нужно ли тебе денег? Если да, то бери у Юргенсона сколько хочешь. Я его предупредил. Если не соскучусь, то ещё завтра останусь здесь на один день, если же вечером почувствую тоску по тебе и по Модесту, то отправлюсь сегодня же вечером в Рим, чтобы поскорей очутиться вместе с Н. Д. Кондратьевым и Сашей, живущими в Hôtel Costanzi, куда и ты мне адресуй письма. Целую тебя крепко, крепко. Твой, П. Чайковский |
My dear, good, golubchik Lyonya!!
If only you knew how I think about you every moment, and how sad I am about you. I have just walked the whole Viale dei Colli, called in at the Villa Oppenheim and the Villa Bonciani, where I sat and drank lemonade. Then I went to San Miniato, as you and I used to do, and how vividly the memories of the time spent with you at the Villa Bonciana came flooding back to me! Every bend in the road, every bush and stone reminded me of you! Now I have come home, opened the window, placed a bouquet of violets in front of me, and am writing to you! You probably already know from Anatoly all the details about the opera and about my departure abroad. I was awfully fed up in Vienna. I thought about you every moment there too, but here it is so warm, so good and clear, that at least this is consolation to me; on the second day of my stay in damned Vienna there was such a snow storm that it was impossible to show my nose outside. Did they let you go to the country? I hope so! Anatoly wanted to visit Anuchtin and ask him to allow you to go to Teliktino. Do you need money? If so, then take as much as you want from Jurgenson. I have forewarned him. If I'm not homesick, then I'll stay here tomorrow for one more day, but if in the evening I'm missing you and Modest, then I'll go to Rome this evening, to quickly find myself with N. D. Kondratyev and Sasha, who are staying at the Hôtel Costanzi, where you can address your letters to me. I kiss you very hard. Yours P. Tchaikovsky |
