Letter 1692

Tchaikovsky Research
Date 21 February/5 March–23 February/7 March 1881
Addressed to Nadezhda von Meck
Where written Rome
Language Russian
Autograph Location Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 707)
Publication Жизнь Петра Ильича Чайковского, том 2 (1901), p. 457–458 (abridged)
П. И. Чайковский. Переписка с Н. Ф. фон-Мекк, том 2 (1935), p. 480–484
П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том X (1966), p. 43–46

Text

Russian text
(original)
Рим  21 февраля
5 марта
 1881 г[ода]

Милый, дорогой друг! Вчера я приехал в Рим в шесть часов утра и остановился в Hôtel Costanzi. Мне очень приятно и отрадно было увидеть милый город, в котором так приятно провёл несколько месяцев в прошлом году. Правду говорят, что в Риме есть что-то втягивающее; чем больше его узнаешь, тем больше к нему привязываешься. Тем не менее, я бы, вероятно, значительно страдал теперь от отсутствия Модеста, Коли и Алёши, которые составляли в прошлом году моё постоянное общество, если бы не то благоприятное обстоятельство, что я нашёл здесь моего старого приятеля Кондратьева, который и в прошлом году один месяц провёл вместе с нами. Полное одиночество было бы для меня в эту минуту тягостно. Я испытал это третьего дня во Флоренции: к вечеру на меня напало мало-помалу невыносимо мучительное состояние тоски, причинённое утренней прогулкой на Viale dei Colli, столь живо воскресившей во мне воспоминания о прошлом. Как чувствительна для меня утрата Алёши!

Погода вчера и сегодня стоит серенькая, но очень тёплая, так что я хожу по улицам без пальто. Успел уже сделать множество прогулок и побывать на всех наиболее любимых местах.

Планы мои следующие. Через неделю, 1/13 марта, еду на 8 дней в Неаполь, оттуда прямо в Ниццу, где останусь дня 3 или 4; оттуда в Париж, где буду, следовательно, около 20 марта/1 апреля; потом на несколько дней в Швейцарию, а засим в Россию, где хочу быть в половине апреля. Я осмелюсь просить Вас, дорогой друг, написать мне или в Ниццу или если Вам не будет времени раньше, то в Париж; в оба эти города прошу Вас адресовать Poste restante.

Мне, кажется, не придётся сохранить здесь своё инкогнито и свою свободу, и это, вероятно, испортит моё пребывание в Риме. Здесь находится Вел[икий] кн[язь] Конст[антин] Конст[антинович], уже узнавший, что я здесь, и изъявивший желание меня видеть. Придётся ехать к нему, а кроме того я неожиданно получил приглашение обедать в будущий вторник у Г[рафа] Бобpинского. Обед этот даётся в честь Вёл[икого] кн[язя], желавшего, чтобы меня пригласили, и отказаться не будет никакой возможности. А очень жаль! В Риме хорошо жить, когда никому до тебя дела нет.


  22 февраля
6 марта
 1881 г[ода]

Я только что возвратился с завтрака у великих князей Сергия и Павла Александровичей. Приглашение получил сегодня утром, и прежде всего мне пришлось отыскать фрак. Это представило большие затруднения, так как сегодня воскресный день и почти все магазины закрыты. Я едва успел вовремя поспеть на виллу Sсiаrrа. Вилла эта находится около S[an] Pietro in Montorio, по дороге к вилле Памфили, на чудном месте, с великолепным видом на Рим. Вел[икий] кн[язь] Конст[антин] Конст[антинович] представил меня братьям, которые обошлись со мной в высшей степени мило, ласково и внимательно. Все три Вел[иких] кн[язя] очень вообще симпатичны, но Вы можете себе представить, милый друг, до чего при моей застенчивости и дикости для меня тяжелы всякие пребывания в среде чутких людей, а особенно великих мира сего. Я просидел у Вел[икого] кн[язя] до трёх часов, а засим возвратился домой пешком, наслаждаясь великолепной весенней погодой. Во вторник мне предстоит парадный обед у Графа Бобринского, а затем я ещё имею приглашение от Графини Соллогуб на вечер. Как я мало ожидал, что в Риме буду вести светскую жизнь. Придётся, кажется, скоро уехать, ибо мне достоверно известно, что меня ожидают ещё приглашения, а между тем, из чувства какого-то ложного страха как бы не обидеть отказом, — я имею слабость принимать приглашения и не нахожу в себе достаточно твёрдости духа, чтобы без всякой церемонии отказывать.


  23 февраля
6 марта
 1881

Был сегодня утром обрадован письмом Вашим. Но меня печалит то, что Вы пишете о трудности переживаемой Вами эпохи. Не забудьте, дорогой друг, что Вы в этом письме обещаете мне выяснить, почему Вы нуждаетесь в увеличении доходов. Меня это живо интересует. Я слышал в Москве, что Влад[имир] Карл[ович] потерпел большие потери и что Вы пришли к нему на помощь, вследствие чего будто бы состояние Ваше сильно пострадало. Я до сих пор боялся быть indiscrèt и потому не решался просить Вас разъяснить это обстоятельство. Но теперь, так как очевидно, что Вы находите нужным заключить себя в Браилове не без серьёзных оснований, — то вопрос этот начинает смущать меня. Если Вы принуждены жить безвыездно в деревне, то само собой разумеется, что сознание своего долга велит мне тоже основаться где нибудь на одном месте. Ради Бога, не забывайте, друг мой, что для меня открыты широко двери обеих консерваторий и что в этом смысле я человек вполне обеспеченный. Та свобода и то роскошное в материальном отношении существование, которое я веду, составляют драгоценные блага. Но они тотчас обратятся для меня в тягость, если я буду знать, что пользуюсь ими в ущерб слишком деликатного, слишком щедрого друга! Ради Бога, будьте со мной в этом отношении совсем откровенны и знайте, лучший друг мой, что для меня будет величайшим счастьем отказаться от самых драгоценных материальных благ, если благодаря этому хоть на волос улучшится Ваше положение. Вы уже и без того слишком много для меня сделали. Говоря без всякого преувеличения, я считаю себя обязанным Вам жизнью. Если б Вас не было, если б Вы не явились моим ангелом хранителем в страшную эпоху моей жизни, — то я уверен, что у меня не хватило бы сил побороть душевную болезнь, которая начинала было увлекать меня к гибели.

Итак, друг мой, ради Бога, не скрывайте от меня правды, и если в самом деле Вы принуждены уменьшить свои расходы, то позвольте и мне переменить образ жизни и снова пристроиться к одной из консерваторий, где меня примут с радостью.

Благодарю Вас, дорогая моя, за предложение устроить мне уголок в лесничестве, — но позвольте покамест отклонить это новое проявление Вашей бесконечной доброты и заботливости в отношении меня. Во 1-х, отсутствие Алёши портит вообще жизнь мою, а в таких случаях, как пребывание у Вас в гостях, оно составляет для меня чистейшее бедствие. Для такой жизни, какую я вёл в Симаках, или мог бы вести в лесничестве, он мне совершенно необходим. Без него это будет то, да не то. Пусть уж лучше эти поездки в Браилов и Симаки останутся в моей памяти лучезарными воспоминаниями о самых поэтических эпизодах моей жизни. Во 2-х, я боюсь, что пребывание в лесу покажется мне несколько грустным после идеальной обстановки симацкого домика с его уютным садиком и чудесным купаньем. От всей души желаю, чтобы Вы принесли моё наслаждение в жертву серьёзным интересам всего Вашего хозяйства. Господи! до чего Вы добры! Вы даже извиняетесь передо мной в том, что отдаёте Симаки в аренду!

Я желаю прежде всего, чтобы Вам было хорошо. Всякое наслаждение для меня о травлено, если оно приносит ущерб Вашим интересам.

Вы спрашиваете, дорогой друг, про мои планы. Они следующие: в половине апреля я желал бы быть в Каменке и затем все лето и всю осень останусь там. А затем — что Бог даст!

Меня одолевают приглашения, и я решился поскорее уехать. Сейчас получил приглашение к посланнице, баронессе Икс куль. и к одной леди Гамильтон (по рождению русской). Внимание этих аристократок мне лестно, но я принуждён бежать отсюда как можно скорее. Постараюсь во всяком случае не позже пятницы 27 февр[аля] переехать в Неаполь.

Прошу Вас, дорогой друг, адресовать мне в Париж, но не на Poste restante, как я Вам писал на днях, а в Hôtel Continental, где я хочу остановиться, ибо говорят, что там есть недорогие хорошие помещения.

До свиданья, милый друг мой!

Ваш П. Чайковский

Если почему-либо Вы захотите написать мне ранее половины марта, то потрудитесь адресовать в Ниццу, poste restante.