Letter 1947
| Date | 25 January/6 February–26 January/7 February 1882 |
|---|---|
| Addressed to | Nadezhda von Meck |
| Where written | Rome |
| Language | Russian |
| Autograph Location | Klin (Russia): Tchaikovsky State Memorial Musical Museum-Reserve (a3, No. 767) |
| Publication | П. И. Чайковский. Переписка с Н. Ф. фон-Мекк, том 3 (1936), p. 19–21 П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XI (1966), p. 40–42 |
Text
| Russian text (original) |
Дорогой, милый друг! Я в большом огорчении, что пришлось послать Вам столь неудачную фотографию. Утешаю себя только тем, что хочу попробовать сняться в другой фотографии, которую очень хвалят. Но только позвольте мне это сделать, когда я вполне окончу своё трио, коим я теперь так занят, что оно поглотило на время все мои силы. Когда я буду покойнее, то, может быть, и лучше буду позировать и сумею предотвратить то хищное выражение лица, которое делает мои последние портреты мало похожими. По поводу трио я хотел сказать Вам ещё вот что. У меня было намеренье отдать мою рукопись переписать здесь для Вас, и, если не ошибаюсь, я так и написал Вам. Но не лучше, дорогая моя, чтобы я послал рукопись, как-только она готова будет, в Москву, в печать, чтобы как можно скорее оно вышло в свет в таком виде, чтобы Вам легко было его разбирать? Кажется, в настоящее время у Вас не устраивается трио за отсутствием виолончелиста, так что особенно торопиться мне нечего. Главное, я боюсь, что переписка задержит дело; я по опыту знаю, как здесь надувают переписчики. Два года тому назад я отдавал переписать финал своей переделанной 2-ой симфонии, и переписчик продержал её 2 месяца! Впрочем, дорогая моя, умоляю Вас сказать откровенно, и если Вы почему-либо пожелали бы иметь копию с трио до напечатания, то нечего и говорить, что я с радостью, готовностью поступлю так, как Вам угодно. Вы спрашиваете, дорогой друг, про Колю. Скажу Вам, что портреты этого мальчика никогда или редко (подобно моим) бывают схожи. Они всегда изображают его лицо, с оттенком Какой-то тупости. Между тем, мальчик этот обладает поразительным умом, некоторые свойства которого просто феноменальны. Именно, более всего поражает в нем память. Благодаря ей он обладает такой невероятной массой сведений по всем отраслям наук, — какой наверно не обладает почти никто из мальчиков его возраста. Особенно его занимает история и некоторые естественные науки, напр[имер], ботаника. По части истории это ходячий исторический лексикон. Когда мне или Модесту нужно вспомнить, когда и где произошёл тот или другой факт, мы всегда обращаемся к нему в случае, если память на хронологию изменяет нам, и он без запинки, с величайшею точностью ответит самым точным и положительным образом. Он знает по этой части такие подробности, которые лишь самым редким специалистам хорошо известны. Напр[имер], кто знает историю всех пап с годами вступления на престол, с изъяснением родства их и отношений к другим государям? Коля знает всё это до мелочной точности. Иногда недоумеваешь, откуда у него набрались все эти сведения! Случается, что в разговоре захочешь сообщить ему какое-либо историческое сведение, — и почти всегда происходит неожиданный сюрприз; — сведение это ему давно известно и в такой точности, что становишься в тупик. Напр[имер], сегодня, за обедом, я хотел сказать ему, что Екатерина II-я была русская писательница. Каково было моё изумление, когда он тотчас же назвал мне все её сочинения и года (!!!), в которые они были написаны. Вообще, в умственном отношении это мальчик, одарённый необыкновенно богато и развивающийся не по дням, а по часам. Говорит он теперь ясно, насколько это для глухонемого от рождения возможно, и очень хорошо понимает то, что ему говорят другие, лишь бы говорили тихо и явственно двигали губами. Что касается физического развития, то оно оставляет желать очень многого. Здоровье его весьма шатко; растёт он вяло, цвет лица малокровный, и сил для. мальчика его лет (ему 13) у него очень немного. С матерью он в переписке; сохранил к ней нежность, но уже давно привык к совершившемуся факту и перестал ему удивляться и сокрушаться. Но, нужно сказать правду, ещё никогда, кажется, не было матери, столь мало чадолюбивой, как его мать. Она никогда не обижала и не мучила его, но никогда и не любила, как следует. 26 янв[аря] Сообщу Вам, дорогая моя, два известия, касающиеся моих братьев. Модест уже третий день в постели. Он страдает сильнейшим геморроидальным припадком, причиняющим сильные страдания и самым раздражительным образом действующим на нервы. Лечит его очень хороший доктор Эркардт, и теперь ему, слава Богу, лучше. Но болезнь не так скоро ещё совсем его оставит, и это сообщает нашей жизни теперь очень печальный характер. От брата Анатолия получил вчера телеграмму, извещающую меня, что он объявлен женихом девицы Коншиной. Про эту девицу я давно уже слышал много хорошего, и, кажется, можно надеяться, что брак этот будет счастливый. Я надеюсь также, что он благодетельным образом подействует на сильно упавший дух Анатолия, который постоянно страдал неопределённой тоской и тщетно старался заглушить её в вихре самой суетной жизни. Боюсь успокоиться в слепой уверенности, что этот брак уврачует все его нравственные недуги, — но в самом деле, судя по тому, что он не влюблён в эту барышню, а любит её любовью, основанною на сознании её достоинств, а также судя по всему, что я о ней слышал, — можно надеяться, что всё будет хорошо. Из Вашей телеграммы вижу, что Коля и Саша сбираются в Киев. Очень, очень радуюсь этому, но боюсь только, чтобы они не нашли сестру мою больной. Здоровье её в последнее время опять нехорошо. Будьте здоровы, дорогой, милый друг! Ваш П. Чайковский |
