Letter 2129
| Date | 8/20 October 1882 |
|---|---|
| Addressed to | Aleksey Sofronov |
| Where written | Kamenka |
| Language | Russian |
| Autograph Location | Saint Petersburg (Russia): National Library of Russia (ф. 834, ед. хр. 26, л. 31–32) |
| Publication | П. И. Чайковский. Полное собрание сочинений, том XI (1966), p. 244 |
Text and Translation
| Russian text (original) |
English translation By Brett Langston |
Каменка 8 окт[ября] 1882 Милый, дорогой,
хороший, голубчик, родной мой Лёнька! Прости, что давно не писал, хотя думал всё это время о тебе ежеминутно, но старался отгонять от себя мысли о тебе. Мне так неприятно было думать, что теперь, когда ты свободен, — меня нет в Москве. Но что же делать? приходится терпеть и утешать себя мыслью, что пройдут ещё 2 года и тогда, если только останусь жив, весь свой остальной век проживу с тобой, с моим милым, родным, дорогим! Не писал же я тебе потому, что всё это время был страшно занят и даже на письма не хватало времени. Мне пришлось как можно скорее переделать всю «Орлеанскую деву» для того, чтобы певица, которой назначена главная роль, могла её петь. Я очень устал от этой скучной работы. У нас совершенная зима, — на полях лежит снег и дует холодный ветер, который, мешает мне гулять. Вообще Каменка зимой для меня неудобна, и если бы не удовольствие жить с родными и денег было бы больше, то, вероятно, я давно уже уехал бы. Думаю ещё остаться около месяца. Теперь у нас всё в сборе. Бедная Алекс[андра] Ильинична была страшно больна в Одессе и ужасно страдала. теперь ей, слава Богу, совсем хорошо, но она очень слаба. От Модеста получаю невесёлые известия; он очень скучает в Петербурге и мечтает об Италии. Будь здоров, голубчик мой! Как я бы желал, чтобы тебя сделали ефрейтором! Целую крепко. Мише поклон. Твой, П. Чайковский |
Kamenka 8 October 1882 Sorry for not writing in ages. Although all this time I have been thinking about you at every moment, I have been trying to banish my thoughts about you. The thought that now you are free, and I am not in Moscow, was so unpleasant for me. But what is to be done? I have to endure and console myself with the thought that 2 more years will pass and then, provided I am alive, I shall live the rest of my life with you, my dear fellow, my kinsman! I did not write to you because I have been terribly busy this whole time, and did not even have time for letters. I had to rework the whole of "The Maid of Orleans" as quickly as possible, so that the singer assigned to the main role could sing it. I have been very weary from this tedious work. We are thoroughly in winter, with snow on the fields and a cold wind blowing, which prevents me from walking. In general, Kamenka is inconvenient for me in winter, and if it were not for the pleasure of living with relatives, and if I had more money, then I would probably have left a long time ago. I am thinking of staying for another month or so. Now we are all gathered together. Poor Aleksandra Ilyinichna was terribly ill in Odessa and suffered terribly. Now, thank God, she is altogether well, but still very weak. I received unhappy news from Modest: he is very bored in Petersburg and dreams of Italy. Keep well, my golubchik! How I wish you had been made a corporal! I kiss you hard. Bow to Misha. Yours, P. Tchaikovsky |
